xmlns:xlink="http://www.w3.org/1999/xlink" xmlns:fb="http://www.gribuser.ru/xml/fictionbook/2.0" xmlns:fo="http://www.w3.org/1999/XSL/Format" xlink:href="#n_56" type="note">[56].
Впоследствии неприязнь к сербскому режиму и вообще к сербам держалась параллельно с убеждением, что в межгосударственных отношениях бывших союзных республик необходимо применение критериев международного права, в том числе и об агрессии. Поэтому был сделан вывод, что Сербия (подразумевая СР Югославию) чересчур активно покровительствует сербской стороне в конфликтах в Боснии и Герцеговине, что расценивалось как угроза международному миру и требовало принятия мер согласно главе VI Устава ООН, не совсем точно именуемых «санкциями»[57].
Недоверие к сербским субъектам власти, которое у последних провоцировало все большую непреклонность и подталкивало к упорным поискам партнеров вне ООН и других организаций, длилось долго и не прекратилось даже после перестановок в верхах СРЮ. Настороженно относились и к правительству Милана Панича, которое не воспринималось всерьез даже после относительного успеха кандидатуры Панича на президентских выборах в Сербии. Складывается впечатление, что игнорировалась любая оппозиция задолго до того, как оппозиционное движение стало воинственно-националистическим. На Видовданский сабор[58], на массовые демонстрации студентов в 1992 г. в Белграде либо не обращали внимания, либо истолковывали их как очередное проявление национализма.
Как и следовало ожидать, учитывая прежний опыт введения санкций против государств в схожих ситуациях, меры Совета Безопасности сделали свое дело: деформировали, радикализировали политическую жизнь и усилили режим, а руководство Сербии и СРЮ, возможно, заставили пойти на уступки. Еще в 1993 г., за два года до Дейтонских соглашений, появились признаки готовности Сербии отказаться от программы-максимум в Боснии и Герцеговине, причем бремя санкций не было основным поводом к этому. Возможность того, чтобы около половины территории Боснии и Герцеговины отошло к сербской стороне (с последующим присоединением ее к СРЮ), выглядела абсолютно реальной, а дальнейшая поддержка однопартийного руководства Республики Сербской[59] не слишком привлекала сербские верхи, так как СДС (Српска демократска странка – Сербская демократическая партия) Радована Караджича с его правоцентристскими советниками стала бы опасным политическим соперником СПС и президента Республики Сербии не только в Республике Сербской, но и в самой Сербии и будущем объединенном государстве. Приоритетной задачей правящего центра в Белграде в течение всего кризиса было сохранение собственной власти[60].
Есть еще две причины утверждать, что санкции против СРЮ и (косвенно) против Республики Сербской не достигли цели и в экономическом отношении. Результат по сравнению с первоначальным замыслом Совета Безопасности и по собственному его мнению получился половинный: вместо того чтобы покинуть