Поэтому все были перемазаны грязью, в лагере пришлось стирать обмундирование в реке и сушить на солнце, а до вечера ходить в трусах. После тренировки мы самостоятельно выставляли уже боевые мины в линию на расстояние 200м. Коммутировали их таким образом, чтобы все мины взорвать одновременно. Когда окончили и проверили, Рошаль с одним нашим парнем, который нёс подрывную машинку, ушёл подальше, ничего нам не сказав. Мы отошли от места установки мин на 30-40 метров. Взвилась ракета, мины взорвались, и мы увидели, что высоко в небо полетели куски грунта, а обратно они опускались прямо на нас; мы бежали, а по спинам ударялись куски чернозёма, иногда очень даже приличные, но голову никому не разбило. Когда мы отряхнули гимнастёрки, Рошаль всех построил и предупредил, чтобы в следующий раз надо отходить туда, где располагается машинка. Позже в институте на лекции мы спросили Рошаля, специально ли он всё это придумал, ведь он знал, что поле имело уклон в нашу сторону и, естественно, куски грунта не полетят вертикально, а вернутся к нам, стоящим недалеко. Рошаль улыбнулся и сказал: «Надеюсь, вы теперь всё хорошо запомнили». В один из дней каждому отделению предстояло выкопать окоп полного профиля для танка, т.е. выкопать 112 кубометров грунта. Это была тяжкая работа под палящим солнцем, снимать гимнастёрку запрещалось (маскировка с воздуха), только разрешалось расстегнуть пуговицы. К обеду окопы не были готовы, обед отменили и только к семи часам мы сдали проверяющему готовый окоп. Устали все основательно, а когда пришли в лагерь, хотели перед ужином лечь и передохнуть. Но не тут-то было: старшина Аликбаев строго следил, чтобы в период рабочего дня никто не смел садиться на постель – для этого есть пень, бревно и т.п. Как назло, к вечеру пошёл дождь и когда мы стали хлебать щи, то с деревьев в наши миски вместе с каплями дождя стали падать с дубов бабочки. Ужас! Сначала хотелось отказаться от щей, но мы были страшно голодны, стали по возможности вылавливать бабочек и кидать их на стол, а щи с дождевой водой быстро доедать; слава Богу, что такая экзотика имела место только один раз.
Вторая половина лагерных сборов была посвящена мостам и переправам. Рошаль уехал, и теперь нами командовали офицеры действующего полка. Мы из брёвен вытёсывали и готовили сваи, прибыл сваебойный копёр, стали устраивать мост на сваях. Поскольку река была судоходная, мост мы возвели до половины реки, а далее тем же копром учились выдёргивать сваи. По воскресеньям был день отдыха, но не весь день: политзанятия, физподготовка, строевые занятия, стирка. И всё-таки можно было немного отдохнуть. Но однажды в воскресенье случилось ЧП. В полдень к кустам на другом берегу реки стали приставать лодки с девушками из Каменска; они недвусмысленными жестами звали нас приплыть и покататься вместе. Человек пять ребят, которые хорошо умели плавать, клюнули на это, переплыли неширокую и спокойную реку, держа солдатские шмотки в руках, но через два часа объявили неплановое общее построение, самоволка обнаружилась. Хотя гауптвахты в лагере не было, но одно из наказаний – это внеочередное ночное