который работал на Ростсельмаше; был комсомольским активистом и жил, как выяснилось, рядом с нашим домом; однажды мы случайно встретились и разговорились о походах; я узнал, что он работает в одном из отделов заводоуправления; Иван поинтересовался, где я буду проводить майские праздники, стал меня агитировать присоединиться к его коллективу; рассказывал мне с упоением, что у них в отделе после того, как все крепко выпьют, сдвигают столы, гасят свет и начинается прямо на столах повальное блядство; при этом, не обращая внимание на то, что мне это не интересно слушать, он в красках расписывал детали; в конце концов, я не выдержал и мы расстались, а он, как мне показалось, обиделся; больше мы не встречались.
После сдачи экзаменов мы неделю работали на установке гипсовых перегородок в новом общежитии РИСИ, а ещё несколько раз нас возили в колхоз на прополку картофеля; запомнилась жара в сорок градусов, никакой прополки толком не получилось, т.к. все тяпки у колхозников были заняты и студентов колхоз не ждал, но поскольку разнарядку обкома партии надо была выполнять, нас каждый день возили в поле. Однажды кто-то крикнул: «Заяц, ловите его, зажарим!», я обернулся и увидел крупного зайца, у которого шерсть наполовину уже сменила цвет; он метался среди кустов картошки, а ребята никак не могли его догнать; я тоже рванул за ним, но когда он выбежал на дорогу, там его догнать было уже невозможно; необычное развлечение, о нём вспоминали и судачили до конца дня; к вечеру за нами приходил трактор, к которому был прицеплен стальной лист достаточной площади, мы становились на него и трактор доставлял нас в станицу.
Летом предстояла основная производственная практика, на которой мы должны были работать дублёрами мастеров; меня и Юру Кувичко направили на строительство сахарного завода, которое располагалось недалеко от ж/д станции Малороссийской; в институте вручили направления, выдали деньги только на проезд и мы поездом отбыли на практику; никакого представления ни о заводе, ни о его расположении мы понятия не имели; поселили нас в станице Архангельской в одноэтажном покосившемся доме одинокой старушки Фроси, которая, вероятно, долго жила одна, ибо дом, комнаты, двор были крайне не ухожены, а во дворе на огороде почти ничего не росло, кроме кукурузы; вода была в колонке на улице, сортир – во дворе, т.е. обычная деревенская обстановка; добрая хозяйка тётя Фрося, так мы её называли, предоставила нам полную свободу действий в «усадьбе», не докучала нам, и в течение всего времени пребывания мы видели её редко; любила она погулять: по вечерам была или на свадьбах, или в гостях, приходила в сильном подпитии и сразу шла к себе спать; утром, когда она ещё спала, мы рано вставали, чтобы успеть уехать вместе с рабочими на стройку. Большая строительная площадка располагалась в трёх километрах от станицы в чистом поле; нас распределили по объектам: Юру – на главный корпус завода, меня – на корпус моечного отделения сахарной свеклы; постепенно мы многое узнали и увидели воочию это большое только разворачивающееся