Механизм революции. Конспект по основам полилогических материалистических естественно-исторических революционных переходов между социально-воспроизводственными градациями
все многообразия собственно переломного состояния первобытности.
Вообще же, у состоявшихся явлений строгих критериев не было, нет, и не будет. Поэтому внести определенность способна лишь конечная теория.
Можно считать, что форма жизни сначала была представлена праобщинами, или многопоколенными стадными образованиями численностью в 10 – 20 особей исторически позднее их численность выросла. Эти стадные праобщины, беспрерывно гибли и исчезали. Поэтому первобытное состояние не следует соотносить с отдельными людьми, вспоминая миф экономического догматизма о «необходимом продукте», но и даже с отдельными стадами и с популяциями! Короче, это была «размытая, локально-цепная форма, но всего тогдашнего человечества», а точнее, еще животной (природной) формы бытия уже людей» [43, с. 92].
В этом переломном состоянии еще не было ни семьи, ни рода как структуры, ни общины, ни племени. При этом уже складывался один род как вид людской в форме стихийно «тасующихся стад», – праобщин, которые, можно сказать, образовывали «микросоциальные элементы одной кроваво и мучительно „человечащейся“ большой популяции».
В кризисной форме переломной первобытности еще не было, не возник, «общественный процесс производства» (Маркс). Здесь важно отметить, что терминологический оборот «общественный процесс производства» есть тавтология терминов «общественный» и «производство» («процесс производства»), ибо и то и другое есть «общественное». Таким образом, отсутствие аспекта «общественности» означает, что собственно стадная форма людей сложилась как именно биологически наиболее приспособленная в борьбе за выживание.
В этой связи А. С. Шушарин итожит:
«Как в видовом (биологическом), так и уже в постбиологическом содержании человечество было уже локально-целостным, пронизанным многочисленными взаимосвязями; и человек по всем краям был уже человеком во всех его бесконечных измерениях. … Сапиентация (или гоминизация) завершилась; „конкуренты“ истреблены или самоистребились; но именно кризисная форма представляла собой все большую противоположность человеку, низвела его же до предела „животного состояния“, скотского, зверского, жестокого» [43, с. 93].
Животные не бывают жестокими и не зверствуют, хотя и пожирают (убивают) друг друга, равно, как иные щиплют траву. Человек же в обществе, – убивая, знает что делает. Поэтому низведение до животного состояния в кризисной форме переломной первобытности следует понимать как доведение до предела самогó этого «животно-парадоксального состояния».
Таким образом именно сложившемуся человеку, с его развитым до изощрения мышлением, поведением и развивающейся организацией, с немыслимой до него вооруженностью, перед которой его же телесность беззащитна, «стало невыносимо, – акцентирует автор полилогии, – смертельно в остающейся дообщественной форме жизни».
Формально имеет место производность индивида от общественного и, как общепринято (по Марксу),