я обещаю тебе, что разберусь с этим, как только мы доберемся до пристанища, – руки матери гладили светлую кудрявую голову сына. – Нэнси, детка, иди к нам, солнышко.
Нэнси задумалась на мгновение, насупив брови, но в следующую минуту уже неслась к ним солнечным потоком, вплетая свои изящные пальцы в венок из рук, изо всех сил стараясь подражать Белиаму. Но, как всегда, холодная отстраненность и совсем не детский внутренний заряд мешали ей полностью погрузиться в состояние момента. Ее мозг работал с опережением, мысли пребывали в будущем.
– Я могу обменять его, – сказала она и подняла на Лали-Рэй глаза цвета грозового неба. Тонкие, выразительные очертания лица, сияющие светом волосы, высокий лоб и скулы – все обещало, что скоро, достигнув цикла цветения, она будет красавицей. – Могу обменять, – повторила Нэнси, ожидая вопроса.
Лали-Рэй задала:
– На что, солнышко? Ты ведь про шар? Его обменять?
– Вы купите мне песочные часы, а я отдам Белиаму свой шар.
– Я не хочу его! – испуганно прошептал мальчик.
– Хочешь! Я знаю! – уверенно припечатала Нэнси и наконец-то по-настоящему, с полным присутствием обняла мать и брата. «Шу-шу-шу-шу-шу», – зашуршали шуруны. «Шу-шу-шу-шу-шу», – ответил им Белиам.
– Мамочка мы возьмем их с собой? – спросил он. – Они полезные.
– Ничего не полезные. Шуршат, спать не дают, – отрезала Нэнси.
– Полезные, они предупреждают. Улавливают движение и начинают реагировать, – не сдавался Белиам.
– Мам, скажи, чтобы они заткнулись! – резко изменившись в лице, крикнул Феюс. – Слышите вы, а ну, замолчите!
– Феюс, прошу тебя! Не волнуйся! Я справлюсь, – сказала Мать-прародительница, чувствуя, как холодным слизняком к заградительной домовой стене подбирается что-то или кто-то. Да. Точно. Это была женщина.
– Идите все наверх к отцу. Он очищает от лишнего слои. Решите, что кому оставить, а что удалить на период каникул, чтобы лишнего не таскать. Феюс, мне нужно десять минут. Создай поток и поиграй с Нэнси и Белиамом в «загадки-шарады».
Дети понеслись наверх. Лали-Рэй незаметно шепнула Феюсу:
– Папе не говори, у него и так забот много. Я сама.
Старший из сыновей внимательно посмотрел на мать, будто оценивая степень готовности, и, удовлетворенно кивнув, поднялся следом за малышней.
«Шу-шу-шу», – заторопились высказать пойманное шуруны. Ветер ударил в оконную раму, хлопнул форточкой. Лали-Рэй подошла к защитной стене, рывком распахнула дверь. Вздрогнув от неожиданности, женщина уставилась на нее сквозь огромные круглые очки водянистыми, рыбьими глазами. К груди она прижимала пытавшиеся вырваться из рук пергаменты с цифрами. «Туфли на каблуках! – забилось в груди у Лали-Рэй. – На ней туфли на каблуках! Красные туфли на каблуках среди холодной, ветреной ночи. Новые. Надетые впервые». Внутреннее я возмущенно кричало, но лицо Лали-Рэй выражало приветливую учтивость. «Все остальное расплывчато, невзрачно, – продолжала оценивать, Мать-прародительница, отмечая про себя каждый вздох, каждый жест стоящей перед ней женщины. –