ее в расчет. Он просто вежлив, как всегда. Предупредителен. Как обычно. Ему так проще. Понятней. Лали-Рэй казалось, что ее супруг вообще не способен на великие переживания, однако отдавала ему должное в одном: чувство ответственности у него было колоссальное.
«Как легко принять простую вежливость за интерес к собственной персоне, особенно если ты существо затюканное, живешь на глубоководном дне и выплываешь на свет Логуса, только подталкиваемый ритмическими всплесками природы, – рассуждала Лали-Рэй, незаметно для посетительницы исследуя ее природу. – Однако в этой мутной рыбке было еще кое-что, и оно сейчас переступало с ноги на ногу, скрипя красной лакированной кожей на высоченных каблуках. Вероятности схлопнулись в одну точку. Это она! Она написала донос. Чтобы затем спасти моего мужа. Как будто спасти. А он, по всей видимости, в силу этой самой ответственности должен был ее полюбить. Единственное, что она не учла, так это то, что она совсем ничего о нем не знала. Только видимую часть. А это, как известно, совсем ничего. Прекрасный план. Изобретательный. Но она не внесла в это уравнение неизвестное – меня и детей». Так думала Лали-Рэй, с мягкой улыбкой разглядывая позднюю посетительницу.
– Мамочка! – сквозь лестничные перила второго этажа высунулась голова Белиама. – О! Крот! Здравствуй, крот! – обратился он к Эве.
– Мам, прости! Он вырвался! – сказала голова Феюса, появившись рядом.
«Крот! Ну, точно. Это не рыбка. Это крот, – огненной стрелой в голове у Лали пролетела всё собирающая воедино мысль. – Так в параллельной реальности называют агентов, которых внедряют во вражескую структуру. Логус всевышний! Всё еще хуже, чем я думала. Красные туфли. Это не вызов себе, это празднование удачной операции».
Лали растянула улыбку беззаботности, добавила себе пару килограммов для ощущения клушности, домовитости и, всплеснув крылышками, не умеющими летать, торопливо закудахтала:
– Проходите, проходите, там и пирог уже поспел. Дети долго спать не ложатся, пока не наиграются. Такие озорники! Вы какой чай любите? Есть зеленый с Азорских островов и цейлонский, и чай из роз, знаете из таких маленьких розовых бутончиков. Дети, бегом спать! Сегодня без сказки, сами.
Феюс с Белиамом недоуменно переглянулись, а Лали-Рэй продолжала в том же духе:
– Нянюшка! Нянюшка, милая, проводи гостью в комнату видений.
Тут же от деревянной стены что-то отделилось. Нечто похожее на большой кусок древесной коры. Кора поскрипывала и улыбалась, мягким всепрощающим светом в морщинках бугристого дерева заплясали лучики глаз.
– Пойдем, пойдем, милая, – успокаивающим шелестом засохшей листвы заговорила Нянюшка. – Вот тапочки. Мягонькие, невесомые. Надень, милая. Чай замаялась в этой красоте? Ноженьки, поди, гудом гудят, горемычные?
Эва потрясенно смотрела то на Мать-прародительницу, то на Нянюшку. «Пока она сбита с толку, – быстро соображала Лали-Рэй, – нужно действовать. Так, до дня рождения Нэнси месяц. Целый месяц! Есть, конечно, риск. Посвящение еще не состоялось. Десять не случилось…»
Нянюшка,