«Зеста» или «Криспи», стоили не так уж и дорого. А те, что покупала Деб – «Салтинз» в простых белых коробках, – вообще были почти бесплатные.
Каждый день после школы Клаудия усаживала Эрику перед телевизором с пачкой крекеров, а сама отправлялась на велосипеде через весь город до «Стрит Родз», где парни задирали вверх задние части кузова или выдирали задние сиденья-диванчики, чтобы воткнуть вместо них отдельные кресла, и занимались другими зверствами, которые по-хорошему должны попадать под Женевские конвенции. Помимо такой «кастомизации», в автомастерской предлагали услугу полной уборки. Клаудия была костлявой и достаточно мелкой, чтобы втиснуться в самые узкие места, и за два доллара в час она, вооружившись пылесосом, набрасывалась на сиденья и коврики. Люди творили со своими машинами настоящие преступления. Она килограммами высасывала из них собачью шерсть, бычки, разодранные бумажные салфетки. Под сиденьями она находила фантики от конфет, бижутерию, зажимчики для косяков, использованные презервативы и, частенько, пару долларов мелочью. Любые находки ей разрешалось забирать себе.
Впервые в жизни у нее были собственные деньги, что уже было наградой само по себе, но еще ей нравились машины. Большинство из них были просто консервными банками, но попадались и по-настоящему красивые: «Плимут Бельведер», винтаж середины шестидесятых; «Форд Фэлкон» шестьдесят третьего года в идеальном состоянии, годы простоявший в гараже вдовы после смерти мужа – «его радость и гордость».
В 1980-х эти модели были не такими редкими, как сейчас. Иногда их можно было встретить на дороге – этакое ржавое ведро, доставшееся какому-нибудь подростку за сто баксов, под которым он проводил молодость в надежде заставить это чудо ездить. Позже, в старшей школе Клаудия встречалась с одним из таких парней, молчаливым юным техником с черными ногтями. Почти ни у кого в клейборнской старшей школе не было собственной машины, но если была, именно она определяла, кто ты есть.
Ей нравилась мастерская с запахом покрышек и полироли. Ей даже нравились ребята. Живя в доме без мужчин, она пугалась низких голосов и особенно мужского смеха, но парни из мастерской смеялись все время, и постепенно она привыкла. Они считали себя очень смешными. Они ругались, радостно кричали, затевали бессмысленные споры: лучший сэндвич, лучший бас-гитарист, лучший фильм о кунг-фу. Самая ядовитая змея. Лучший гол в истории. У каждого из них была своя роль: Рики – умник, Рой – кривляка, Тип – настоящий мужик. Гэри, тихоня, разговаривал только каламбурами и постоянно отпускал шуточки. О блондинках, о поляках. Они все были настолько хронически несмешными, что смешными их делал сам этот факт.
Парни в мастерской не обращали на нее совершенно никакого внимания, а ей только того и надо было. Она уходила в себя и слушала радио: «Лед Зеппелин», «Айрон Мэйден» или какие-нибудь ретростанции. Такое случалось в основном по пятницам, когда заезжал хозяин, старый бриолинщик с седеющими волосами, уложенными в стиле помпадур. Он и сам был «ретро» во всех смыслах: начиная с прически и заканчивая