О том, что крыша дала течь, и неминуемо эта струя сточит края, обрушит опоры. Моргнуть не успеешь, и внутренности твои станут протухшей массой. Жалость умрёт, сострадание иссохнет. Единственной ценностью станет потакание желаниям. Но желания эти будут лишь энтропией. Слепым, безрассудным стремлением к уничтожению.
Я поджёг коробок спичек и бросил к телу. Приведение, молча наблюдавшее за мной, начало таять.
– Спасибо, – услышал я прежде чем оно исчезло.
Яркое пламя ослепляло. Жар коснулся лица. Скоро дышать станет нечем, и лучше уйти раньше, чем это случится. Но, бросив на огонь последний взгляд, я заметил и ещё кое-что. В комнате позади тела лежала камера со штативом. Если там сохранилась запись, она может многое объяснить. Но хрупкие технологии портятся от огня. С каждой секундой шанс, что она работает, неумолимо таял. Я не мог рисковать.
Прыжок. Перескочил через тело на крошечный участок бетона. Языки пламени извивались рядом, то и дело касаясь и обжигая. Я схватил камеру и перепрыгнул обратно. Она ещё не успела нагреться, а значит, шансы резко увеличились. Главное теперь самому поскорее выбраться.
Я хорошо запомнил дорогу. Все эти повороты отпечатались картой в моей голове. Через две ступеньки выскочил из подвала и сразу полной грудью вдохнул чистый воздух. Как же мне его не хватало! Гораздо больше, чем думал. Я там задыхался, хоть и не понимал этого.
Память камеры оказалась пустой, и карты памяти на месте не было. Её вытащили, это очевидно. Но кто? Когда? Я мог бы плюнуть, передать находку, как вещдок. Пусть убойный отдел занимается. И всё-таки любопытство взяло верх. Вспомнить азы иногда интересно. Взбодриться, потешить самолюбие, ещё и зацепка на руках. И та свежая тропа очень кстати подсказывала, куда двигаться дальше.
Глава 4. «У Питровича».
Тропа протискивалась сквозь дыру в заборе и дальше вела через лес. Долго путалась, терялась и снова находилась. Несколько раз забывала, куда направлялась, но всё же, сделав круг, вспоминала.
Под сопровождение кукушкиных предсказаний и деревянной дроби дятла я встретил конец дождя. На душе сразу полегчало от того, что ярко-красное вечернее солнце спугнуло подкравшуюся осень. Галочка отменяется? Если только на несколько часов. А пока надо принимать солнечные ванны, замешав их погуще. Слышал как-то по радио, это полезно для здоровья. Или так, или апельсины ящиками есть. Но со вторым совсем не мой вариант. Любые цитрусовые прорастают по моему телу архипелагом красных пятен. Как карта одного из тех миров, что начинают описывать и бросают на полпути с севера на юг. А солнце как раз наоборот, поднимало настроение до состояния идиотской улыбки. Тепло летнего дня лучше микстур и таблеток лечило раны души. Может, к умершей стоило отнестись с большим уважением? Проронить слезу другую. Только это бесполезно. Ей не поможет, а у меня отнимет силы.
Не тащи в своё сердце лишнее – ещё одно правило моей железной логики. И я не тащил. Трагедии случаются слишком часто и слишком близко. Обратишь внимание на каждую, и жизнь станет