расплакаться.
– Да что ты такое говоришь? Ты – главная удача моей жизни. Больше того. Ты и есть моя жизнь!
Она ничего не ответила. Вытерла слёзы, отвела взгляд и глубоко вздохнула. Успокоилась.
– Что с твоим носом? – спросила хрипло.
– Коллега неудачно пошутил. Кинул пепельницу, а я не поймал.
– Пепельницей, да? Ну-ну. А рубашка… старая коллекция. Такое теперь не носят.
– На моей крови было много, а Вика предложила свою. Запасную, в смысле.
Аня подняла куртку, хотела повесить. И всё-таки увидела то немыслимое количество улик, которые мне стоило бы спрятать.
– Это что, папа? – она повернулась белая, как полотно.
– Ты не поверишь…
– Давай начистоту. Я в твои байки с семи лет не верю.
– Зачем тебе знать? Просто тяжёлый день.
– Это не просто тяжёлый день! Это следы от пуль! Снимай рубашку.
Какая она стала сразу взрослая. Прямо как мама. Та тоже со мной вечно ругалась. Уговаривала уйти в безопасное место. А мне это как мёд на душу. Чувствовал себя сразу нереально крутым героем боевика.
Однажды случилось мне с ведьмаком зарубится. Он мечом орудовал лучше олимпийских фехтовальщиков. А мне приходилось в основном убегать и изворачиваться. С горем пополам одолел. Да только в ответ он мне располосовал двумя взмахами весь живот. Что делать, я не имел ни малейшего представления. В больницу ехать боялся. Думал, не умер сразу, так значит там добьют. Даная тогда ещё не открыла мне свой талант целителя. Но она в этой истории сыграла одну из главных ролей. Сидела у меня дома вместе с Катей. Аня уже спала, и две женщины тихонько обсуждали за чаем очередной фильм. Когда я ввалился домой, едва держась на ногах, начался страшный скандал. Даная меня лечила, с трудом унимая смех. Катя бегала кругами, махала руками и чуть громче обычного шёпота высказывала всё, что думает о моей работе. Нормальный человек меня назвал бы мазохистом, но в тот момент я был счастлив, как никогда раньше. Хоть и перекусил от боли пару карандашей.
Я снял рубашку. Из тех ран, над которыми сегодня ночью колдовала Даная, сочилась кровь. Прибавилось с десяток синяков. Аня сморщилась от одного только вида.
– Я в душ, – прервал я лишние расспросы.
– Хорошо. Пока приготовлю тебе покушать. Есть пожелания? – она старалась не смотреть ниже лица. Сосредоточилась на носе.
– Макарон побольше.
Шурша и чихая, душ плёл надо мной заклинания. Творил загадочную магию, смывая усталость в канализацию.
Хлопнула дверь. Обиженно, с оттяжкой. Кому-то пришлось не по нраву моё появление. Да и пожалуйста. Милости прошу на выход. А то, что пистолетом пригрозил, так и хорошо даже. Надо было и на спусковой крючок нажать. Посмотрел бы тогда, как мальчишка на это отреагировал бы. Может, поумнел бы.
После душа я намазался бальзамом, натянул спортивный костюм и сел есть. Аня заняла своё любимое место. Уткнулась в телефон. Молчала.
– Ты на концерт хоть сходила? – спросил я, когда тарелка опустела, и вместо неё возникла чашка чая.
– Ага.
– Понравилось?
– Ага.
– А