синие глаза. Но грязь не скрывает в достаточной степени её красоту…
Быть служанкой, которая обладает красотой, не так опасно, как быть красивой благородной девицей, но моя бабушка уверяла нас с мамой, что лучше остерегаться и не вносить наши имена в реестр. Мне и подавно выделяться нельзя. Но я молодец – выделилась.
Тяжело вздыхаю и, спохватившись, выбегаю из малой гостиной, чтобы отправиться в свою комнатку в подвальном крыле для слуг. Нельзя заставлять хозяев ждать. К тому же, мне немножко интересно, что пришло в светлую головушку младшей госпожи. Не может же она наизусть знать реестр местных красавиц, чтобы сдать меня Смотрителю? Нет, тут что-то иное.
С другой стороны, представать перед господами в своём истинном обличии ужасно страшно. Вдруг как раз они и решат пойти к бесовому чиновнику? Ох, не к добру это всё, не к добру. Но сама виновата.
Забегаю в тесную комнату, которую делю со своей младшей сестрой, да так и столбенею, не ожидая увидеть Лию в это время здесь.
– Ты… ты почему не в саду, Лилия?
– Если меня назвали в честь цветка… – заводит она свою любимую песню, но я её обрываю, крича уже из ванной комнаты, площадью метр на метр:
– Чем тебе опять не угодил сад, Лия?
Она молчит всё то время, что я умываюсь. А когда я возвращаюсь, нападает:
– А ты почему не рабо… – Тут она видит моё чистое лицо и её собственное вытягивается: – Ив, ты чего?
– Не о чём волноваться, – отмахиваюсь я. – Что случилось у тебя? Ты же знаешь, что сад нам доступен только в определённое время.
– Не хочу, – опускает она глаза, насупившись. – Надоело, что они каждый раз глазеют. А сегодня дурацкий Митрофан, сын садовника, хотел ткнуть в меня иголкой, чтобы проверить не вру ли я.
– Что? Дрянной мальчишка! Я обязательно поговорю с его отцом!
– Не нужно! Не хватало, чтобы меня ещё и ябедой называли. Звания калеки и так достаточно.
У меня болезненно сжимается сердце, и я опускаюсь на колени рядом с креслом младшей сестрёнки.
– Ли, – обхватываю я её пальцы своими. – Тебя все очень любят и не называют так. Не придумывай, пожалуйста.
– Не нужно меня оберегать, я не маленькая.
– Не маленькая? – сужаю я глаза, а затем щекочу её. – А щекотки боишься, как маленькая!
– Перестань! – заливается она звонким смехом, пытаясь оттолкнуть мои руки. – Прекрати! Ты, кажется… спеши-и-ила!
Точно!
Подскакиваю на ноги, но у двери замираю, потому что Лия спрашивает в спину:
– Ив, ты влипла в неприятности, да?
– Кажется, так, – закусываю я нижнюю губу.
– И они тебя веселят, – тяжело вздыхает сестра.
– Если только самую капельку… Мне боязно, правда! Но я выкручусь. Я обязательно что-нибудь придумаю, – обещаю я, уже мчась по узкому коридору к лестнице наверх.
В холле я чуть не сбиваю с ног прачку, скоро извиняюсь и лечу к лестнице на второй этаж. И чем ближе я к господскому кабинету, тем сильнее чувствуется волнение. Лилия права – нельзя радоваться