лучше спать. Дома же засыпала как-то под храп дядюшкин, сотрясающий весь замок ночами с такой силой, что тараканы с потолка падали – прямиком в раскрытый рот громкого родственника. А что, ночной перекус никто не отменял. Там спала сном младенца, и тут справлюсь.
Я снова забралась под одеяло и, стараясь игнорировать заунывную песнь флюгера, сосредоточилась на своем страдании. Тоска вновь расцвела пышной розой в истерзанной душе. Сердце закололо переживаниями. А потом и попу тоже закололо. Хм, что-то новенькое!
Выплыв из пучины горя, я откинула одеяло и, взвизгнув, соскочила на пол. Вполне естественная реакция, как на мой взгляд, если учесть, что под одеялом обнаружилось что-то красноглазое, чавкающее, с длинными иглами, торчащими во все стороны!
– Ты кто такой? – потребовала я, раздернув шторы, которые минут пять назад наглухо задернула, питая чисто символическую надежду, что так флюгер будет чуть менее ощутимо старым смычком противно елозить по моим нервам.
– Чав-чав-чав, – невозмутимо донеслось в ответ.
Нет, ну вы посмотрите, я тут ее боюсь стою, а она спокойно ужинает, видите ли! Что она там ест, кстати? Я подошла поближе. О, груши! Ну, если это существо не местного кота доедает, стало быть, можно предположить, что оно не хищное. Похоже на большущего ежа, только мордочка вытянутая, как узкий длинный клюв. Забавная зверюндия.
– Всю кровать ведь извозила, невоспитанная ты неизвестно кто, – пробурчала я и осторожно протянула руки к огрызкам.
Конечности пришлось тут же отдернуть – из-за рычания, предупреждающего о грядущих неприятностях.
– Дикий иглобрюх ты! – и выругалась со страху, и констатировала факт. – Ладно, не трогаю я твой ночной перекус, жадина ты этакая, но потрудись хотя бы с середины постели отползти. Она огромная, мы тут и вместе уместимся.
Подумав, зверюшка подгребла все свое богатство под себя и в самом деле подвинулась, освободив мне территорию.
Компромисс великая вещь! Со всеми можно договориться. Ну, кроме даркдаров, разве что. Хотя это мне еще только предстоит проверить, на личном опыте.
– Спасибо, – я легла под одеяло и покосилась на этого большого оборзевшего ежика. – Чур, одеяло мое, ясно? Молчишь? Ну и отлично, молчание – знак согласия. Сладких снова тебе, чудище неопознанное. И груш тоже сладких. Кстати, ты в курсе, что девочки, хомячащие по ночам, наедают такие телеса, что в дверях застревают?
Чавканье прекратилось, и через пару минут в меня что-то уперлось.
– Чего? – обернулась к колючей нахалке.
Та пинала меня лапками в спину.
– Имей совесть, не надо меня сталкивать на пол! Ладно, я подвинусь, довольна?
– Фчуух, – донеслось в ответ, и едва я отползла в сторону, лапки тотчас снова уперлись в поясницу.
– Вот ты наглая! – возмутилась, глянув на нее.
Но увидев, как по смешной мордашке, обрамленной колючками, расплывается довольное выражение, догадалась, в чем дело:
– А,