тела сделались острее. Моя рука касалась смуглой кожи другой женщины, которая не могла оставить меня даже в такой момент.
– Я хочу запомнить вас, – прошептали губы восточной красавицы. Геранты.
– Запомнишь, обещаю! – просипел я и накинулся на неё с вновь вспыхнувшей страстью. Мне хотелось раздавить её, заставить плакать, это почти удалось, прекрасные, чуть раскосые глаза наполнились слезами, но её губы продолжали улыбаться. С издёвкой.
– Всё так. Благодарю, – шептала она, а потом, когда всё кончилось, её горячее дыхание долго обжигало шею.
– Уходи, – тихо сказал я той, кто снова стала самой собой. Геранта исчезла, не оставив даже запаха. Теперь в спальне пахло потом и изжитой, излившейся понапрасну страстью.
Девушка соскользнула с постели, быстро оделась и попятилась к двери, не застегнув ворот верхнего платья. Я видел, что она довольна и даже, пожалуй, счастлива: роль исполнена великолепно. Она будет помнить Дракона, а я получил частичку её бывшей силы.
Её девственность растворилась в моей крови, и теперь магия окончательно восстановлена. Теперь я посплю, а потом настанет новый день. Я попрощаюсь с лордом и леди Лаветт, отправлюсь в столицу, верну деньги и выслежу Геранту.
Придётся отблагодарить клан Лаветт за их помощь, но не обязательно делать это самому. Через поверенного в самый раз.
Я заснул быстро, и мне снова привиделась Геранта. Мы находились в сокровищнице, окружённые драгоценными камнями. Я подошёл к ней со спины и надел на голову лживой красавицы диадему. Она вздрогнула и обернулась.
Это была Геранта, но глаза из серых превратились в чёрные. Наполнились Тьмой, в которой застыло моё отражение.
2.Ниара
– Ниара, вы неплохо справляетесь!
– Благодарю, Мать настоятельница, – я сделала книксен, когда Главная храмовница прошла мимо, одарив меня немыслимой похвалой.
Эта женщина не бросалась такими словами, поэтому замечание было приятно вдвойне.
Вскоре, а прошло уже две недели, как я приступила к своим обязанностям, меня перевели во второй зал сокровищницы и разрешили работать с украшениями короны. В первой половине дня я полировала их особой щёточкой, смоченной в растворе, похожем на пыльцу или серебряный порошок, от вдыхания которого хотелось не чихать, а мечтать.
За обедом в общей столовой встречалась с другими послушницами, но разговоры за столом не приветствовались. Мы возносили молитвы Двуликому, его изображали на холстах в виде мужчины и женщины одновременно. Одна половина лица – молодой воин, другая, левая – прекрасная дама, плачущая по возлюбленному.
После трапезы я шла к казначею – немолодому мужчине с хитрым выражением лица и цепким взглядом дознавателя, не верящего, что среди его жертв есть невиновные. Он постоянно шепелявил, но вскоре я научилась его слышать, даже то, что он хотел сказать, хотя так и не решился.
Например, о том, что дочери королевского рода полезно будет описывать ценности, вверенные ему лично. Увидев, что у меня каллиграфический