бани к машине и обратно появлялись регулярно. Хозяин снимал собак и котов, а в кадре красовалась укутанная в халат жена с закрученным на голове полотенцем. То она сидит с пунцовой физиономией на лавочке, а вокруг стая собак и кошек, то обернутую в полотенце женщину собаки сопровождают к пруду, в который следовало нырнуть после парилки. Однажды автомобиль хозяина хутора и Глеба припарковались на стоянке рядом с разрывом не больше 30 секунд. Картина повторилась – стая крутила хвостами прыгала, встречала, но не хозяина, и тот решил провести воспитательную экзекуцию, достал из багажника какую-то веревку, приказал псам «к ноге». Рыжий получил пару шлепков понуро опустил голову, но послушно сел у ног, с тоской провожая пакет с лакомствами в Маниных руках. А темный мигом исчез и встретил банщиков в конце пути, где и получил порцию угощения. Именно тогда устроившись на полке в парилке псы получили клички. Рыжий – латыш, сдержанный и послушный. Коричневый – кревиес, русский потому что разумный, не лезет на рожон, и под плетку не спешит. Отсиделся за баней, получил-таки свое лакомство. А бедолагу рыжего заперли в котельной и не выпускали до тех пор, пока банщики не уехали.
История эта промелькнула в памяти Глеба, пока, глядя на спящего в тени пса он гадал – вставал Латыш с места или нет. Похоже, не вставал, но все может быть. Больше никого на площадке перед гаражами не было. Свою работу в такой яркий день на этом удаленном от городка пятачке делали только лето и Глеб. Он вернулся в гараж, постоял минуту дожидаясь, когда глаза привыкнут к сумраку, наклонился к сумке с банками и стал осторожно спускаться в погреб. Тишину нарушил грохот падающего с полки предмета, но отвлекаться на шум он не стал. Может показалось, может кто-то, как и он пришел в соседний гараж, выяснять нет времени, до прибытия велосипедов оставалось минут сорок. Глеб ставил одну за другой банки на полки и прислушивался к странному звуку. Казалось, что где-то рядом через крохотную дырочку со свистом выходит воздух. Поставил на полку вторую банку и принялся осматривать предыдущие. Мало ли забродило и теперь зреет взрыв под крышкой. Банки на первый взгляд казались целыми, проверил каждую крышку – плотно притянуты. Он любовно пересчитал баночки и подумал, что двух литров, оставленных дома, хватит на пару недель. У клубничного варенья было необычное свойство – вот только открыл очередной литр, добавил пару раз в творожок, всего-то по ложечке-другой, в утреннюю кашу, и все видно дно.
Откуда-то шел звук, тот самый, но теперь он напоминал усиливающийся непрерывный свист. Причем усиливался не сам звук, а что-то непонятное. Глеб вспомнил, что спустился в погреб с телефоном, им и подсвечивал одну за другой банки с вареньем. Попробовал осветить углы, чтобы понять, откуда идет свист, и понял – света от телефона недостаточно, чтобы всё осмотреть. И тут вспомнил, что специально же взял с собой фонарь, даже вытащил его из сумки и вот растяпа, оставил на полке наверху.
Глеб по нескольким ступеням из погреба