застёгнутым пряжкой в виде золотой пятиконечной звезды, кстати, перевёрнутой, с наконечниками копий, торчавшими из её внутренних углов. Он держался в седле прямо, чуть расслабленно, мягковато; неторопливо оглядывался по сторонам, едва-едва поворачивая гордо поднятую голову и чему-то еле-еле улыбаясь почти одними только глазами. Одежды его – даже сапоги! – были настолько белыми, что практически нельзя было поверить в их реальность: либо он то и дело чистился и переодевался, либо всё то – мираж.
Кортеж всюду сопровождали взгляды, источавшие то восторг, то – чаще – смущённое смирение, а иначе – смесь того и другого. Всадник в белом иногда кивал в ответ кланяющимся и машущим беретами людям, свита же его, кажется, была безучастна. Вдруг он остановился и, глядя куда-то вдаль, поднял руку.
– Стоять! Сеньор Мольтанни приказал остановиться! – пронеслось вдоль процессии; лошади вразнобой цокнули подковами и стали.
Едва только это произошло, и всадник в белом развернул коня к головной карете, как открылась её левая дверца, и оттуда с криками и какими-то полупристойно-неуместными движениями выскочила девочка.
– Там птицы! Там птицы! – закричала она, бегом устремляясь к обочине.
– Альмитта! Ну-ка стой! – всадник в белом подскакал и перегородил ей дорогу. – Какие птицы?
– А! Мне не видно! – продолжала она кричать, подпрыгивая и обегая лошадь.
Всадник безнадёжно выдохнул и соскочил с коня, придержав девочку за плечи:
– Альмитта, если я приказал остановиться, это не значит, что нужно сразу бросаться вон из кареты. Что за птицы?
Девочка показала рукой в сторону поля слева от дороги, над которым кружилась стайка каких-то птичек, то и дело снижавшихся, но тут же смешно и нелепо шарахавшихся в стороны от костлявых метёлок одетых в лохмотья пугал.
– Какие они… дурацкие, правда, брат? – сказала девочка то ли по адресу птиц, то ли по адресу пугал и, завидев, как вышеописанное действо повторилось в очередной раз, звонко рассмеялась.
– Я возьму её к себе в седло! – крикнул молодой человек кому-то в карете и, помогая взобраться Альмитте и поднимаясь сам, добавил: – Ты не в ту сторону смотришь. Туда надо смотреть, – договорил он, заворачивая лошадь и кивая перед собой.
– Ах!.. – округлила глаза девочка.
– Вези её осторожно, Альциано, – раздался из глубины экипажа усталый женский голос.
Всадник улыбнулся, поехал вперёд, придерживая свою пассажирку, и процессия тронулась вслед за ним.
– Как тебе? Нравится? – спрашивал он у девочки.
– А… Это что, столица? – переспрашивала она, изумлённо оборачиваясь.
Альциано смеялся:
– Нет уж! Столица стоит на берегу моря, нам ещё долго до неё ползти, – потрепал Альмитту по голове, – Но здесь мы остановимся на день или два. Это всего лишь Хайспаунт.
– Пятиконечный Узел… – пробормотала девочка.
– Да… – с нотками чуть пренебрежительного безразличия ответил