помнишь?
– Я просто вытащила тебя из воды. Ничего особенного, – пожимала она плечиками.
Глава вторая
Семья – это как вишневый пирог к празднику: огромный и невероятно вкусный. Но только гости съедают хотя бы кусочек, вся его прелесть меркнет. И, вроде бы, пирог все еще на столе, но радости, глядя на него, уже не испытываешь никакой. И чай остывает быстрее, и веселиться совсем не хочется.
Эрли сейчас был тем самым кусочком, который медленно исчезал с блюда. Родные волновались за его будущее, особенно Папа, у которого из головы никак не шла собственная история неудачного поступления в городскую школу.
– Вы видели? – раздался вопль у калитки, которая разделяла (или соединяла?) двор Ноланов и тети Бу. – Такое вам сейчас покажу!
Мэйчи пролетел под окнами и оказался в кухне соседей. Глаза его сияли, рыжие волосы прилипли ко лбу.
– И чего? – Брай, кажется, надоело дуться, и она потянулась к тому, что мальчик держал за спиной.
– Папины стихи! В газете! Вот! – он вытащил аккуратно сложенные листки и ткнул пальцем в подпись «Р. Э. Нолан».
– Не может быть, – почти прошептала Фэйт и бросилась к отцу. – Папа! – вопила она, прыгая возле смущенного автора. – Я же говорила, говорила, что их обязательно напечатают!
– А знаешь, почему все получилось? – добавила Уна. – Мы в тебя верили, потому что.
– Всей семьей, – добавил Эрли, глядя в пол. Ему до смерти хотелось увидеть Дублин и научиться новому, но и уезжать тоже было тяжело.
Какое удивительное, непонятное сочетание являют собой грусть и торжество победы! Наверное, когда мы испытываем такие сложные чувства, наша душа растет, тянется выше. А еще в этот момент мы слышим звуки: смех родных, скрип калитки и мелодию, которая звучит только в особых случаях. Вы знали, что душа может прибавлять в росте вне зависимости от того, сколько нам лет? Так оно и есть. Защипало глаза, но было и правда уже пора.
– Приеду – сообщу, – сказал Эрли и отвернулся.
– Плачет небось, – заключила Брай.
Юст грустно зевнул и чихнул от обиды: два крохотных лиловых облачка вылетели из его круглых ноздрей. Хлопнула дверь.
* * *
– Нор?
– М?
– Как ты думаешь, где сейчас Эрли? – донеслось с соседней кровати.
– Известно. В Дублине.
– А что делает? И как он прочтет молитву, если мы ему не напомним?
– Он же постоянно путает слова, – всхлипнула Уна.
– Девочки! – Нора попыталась сказать строго, но слова застряли в горле. – С ним всё будет в порядке, это же наш брат! – она встала с постели, подошла к Уне и Фэйт, обняла их и заметила, что Брай уже сладко сопит. – Доброй ночи!
…Лунный свет рисовал на домотканом коврике бледно-лимонную дорожку – ровную, будто приклеенную. Но тут ее нарушила, перечеркнула пара босых ног. Они, насколько могли, беззвучно прокрались к кровати Эрли, сейчас аккуратно заправленной, тонкая загорелая рука схватила