премилую беседу,
Испытывая тонкое дрожание
Взаимного немого обожания.
И где б теперь не находились
Среди толпы своих друзей
Всегда друг с дружкою сходились.
Увидев их, прохожий ротозей
Подумал бы, что вместе и родились.
Он ей рассказывал о городе родном,
То тёплом, то холодном,
Для дел больших вполне пригодном,
Что жизнью в нём пока доволен,
Не стал он – о течениях подводных.
Она была из мест далёких,
Где, видно, много темнооких
Красавиц молодых.
Она приехала на отдых
По договору смежных стран.
Одежд носила много модных,
Природой вкус отменный дан.
Красу фигуры, линий ладных
Подчёркивал прекрасный стан.
И Любомир от ярких данных
В Любовную историю был сдан,
Но до сих пор ещё не издан.
Тепло от солнечных лучей,
Берёзы листьями трепещут
От ветра сладостных речей,
А церкви куполами блещут.
Подкралась туча.
Вдруг заплещет
Дождь сильною струёй
И пляшет дивно над землёй,
Водою всех обрызгав.
Народ, секунду выждав,
Попрятался под крыши,
Под своды козырьков.
Дождь – ниспосланье свыше
Для юных голубков.
Она подняла зонт повыше
Над Любомира головой.
Ему пришлось прижаться ближе,
Чтоб уместиться под Луной —
Под зонтиком любовной ниши.
У Любомира струйкой водяной
Закапало с волос, как с крыши.
Она небесною рукой
Утёрла капли. Слышно:
Любовь заговорила чередой
Нежнейших вздохов Кришны.
Потом гуляли вместе.
Дождь тучею ушёл.
В одном торговом месте
На миг влюблённый отошёл
Купить цветов невесте.
И вдруг увидел: рьяно шёл
Мужик изрядно пьяный,
Как видно, напролом,
Через людей, как по бурьяну,
Глаза его ослепли спьяну.
И Любомир рванул бегом,
Закрыл лебёдушку смугляну
Широкой грудью – каменным щитом,
Могучей силой пламенного сердца.
А пьяный движущийся ком
Ударился о каменную дверцу,
Отпрянул в сторону винтом —
Отведал рыцарского перцу.
А Любомир обнял красу венцом
В порыве нежном, но и дерзком,
Соприкоснулся с девичьим лицом
Устами жаркими, как Солнце.
И молвил: «Я люблю всем сердцем».
Смотрел в глаза – души оконце.
Она открыла губок лонце
И скромно чмокнула его.
Глазами ясными глядя,
Ему ответила: «И я…»
Горячей вьюгой замело
Умов бесчисленные речи.
В груди от счастья занемело,
Блаженство грело