из неё сочится и сочится.
Хотелось временно забыться,
Ведь он сказал всё без обмана.
Бюрократи́я царственного сана
Считала русского Ивана
Рабом для своего кармана.
Идей такого плана
Наметил много Любомир
И понял: он изменит мир!
13
Вот он уж лекций тонны слушал,
Науки институтские учил.
Информативностью душил
Поток научных стружек,
С трудом ум тщательный их кушал,
Уж слишком в горле было сухо.
Процесс учебный так спешил,
Что с осмысленьем было глухо.
Но Любомир залез по уши
В болото Гегелевской пущи.
Хоть и сгущались тёмны тучи
Над мудрою студента головой,
Ему неведом был покой,
Он мог трудиться и покруче,
Урезав сон себе ночной.
Однажды сон был необычный,
Он в нём тревогу ощутил.
Ещё не ведал горемычный:
Гонец несчастий посетил
Души восторженной обитель.
И днём встревоженный воитель
Письмо от Милы получил.
Конверт как будто непривычный,
Её он почерк изучил,
А тут какой-то нетипичный,
Слегка размашист, хаотичный.
Дыханья трепет затаил
Пока вскрывал конверт хрустистый.
И зубы крепко стиснул,
Как строки первые прочёл.
Стучала кровь в висках ключом,
И кулаком от боли хрустнул.
Резь появилась под плечом,
А в голове ужасно пусто.
Девчоночка какая-то писала,
Что Адриен в больнице умирала.
В аварию несчастная попала,
Её ничто уж не спасало.
Дней тридцать без сознания лежала,
Придя в себя всё Любомира вспоминала,
Других слов более не знала:
Лишь только «Любомир».
И с именем любимым на устах
Смерть душу светлую забрала,
Чтоб бедная тут боле не страдала.
Кругом всё стало пусто.
Как странно, даже и не грустно,
А просто пусто, пусто, пусто…
И слёзы капали так густо,
Что дождь заплакал от беды,
Добавив и своей воды.
Пустая стала тишина,
О чём теперь молчит она?
Не раз казалось – это снится.
Кошмар развеять бы, проснуться,
Лицом счастливым улыбнуться,
Так нет – ему теперь не спится.
И не понятно, где же сон
Из всех дремотных состояний?
Что делает в них он?
Играет странных изваяний?
Зачем теперь учиться?
И ум тяжёлым стал тупицей.
В семнадцать лет – совсем парнишке
Виски покрыла седина.
Не жить – дремать он стал повсюду
Подобно полусонному верблюду.
Подспудно думал: «Всё забуду»,
И сердце глубже укрывал
За тканью чёрствых покрывал.
С любимой