регулярно жалуется мне на эту тему. Наш глава окружного департамента образования туда регулярно ездит со своей секретаршей. Все молчат и делают вид, что их это не касается.
– Ну если так, – протянул Андрей, – тогда понятно. Давай мне эти бумажки, я их выкину. И положи-таки рубашку в стиральную машину. И пойдем есть.
За столом разумеется всплыла тема президентского сына. Арсений повторил свое опасение:
– Этот Саша в детском доме никогда не был.
– Это почему же, – изумился Андрей, – неужели ты не допускаешь такой вероятности?
– Я все-таки много лет работаю с детьми в аналогичных условиях. Такое слишком маловероятно.
– Ну, следовательно, – резюмировал Андрей, – это и есть тот самый случай, вероятность которого, по твоим словам, настолько мала. Только и всего.
Арсений не стал спорить, так как отлично знал, что если Андрей убеждает себя в чем-то, то перевернуть его позицию на противоположную невозможно. Так уж сложилось, что, будучи сам довольно упертым, он оказался в обществе еще более упертого субъекта. В плане упрямости Андрей давал Арсению фору в сто очков. И это касалось не только подобных мелочей. В их семье давно установилось правило, что по своей роли старший – Андрей, несмотря на шесть лет разницы в пользу Арсения. Когда их видели вместе, то даже считали, что он старше, в силу своей собранности и серьезности. Арсений же часто действовал под влиянием эмоций, мог дать им волю разгуляться. Представить себе Андрея таким было невозможно. Он был воплощением правильности и воспитанности. Его авторитет был незыблем для Пашки, под влиянием Андрея тот даже собрался поступать на учебу по государственному управлению. Если Арсения Пашка воспринимал как легкомысленного старшего брата, то Андрей пытался играть роль отца, несмотря на то, что она его утомляла и даже раздражала до рвотного рефлекса. За четыре года жизни под одной крышей все трое уже достаточно изучили недостатки друг друга. И если Арсений на все недостатки Андрея смотрел сквозь пальцы, то в обратную сторону регулярно сыпались упреки в несерьезности, инфантилизме и откровенном ребячестве. Пашку пытались бомбардировать оба, но в Арсении слишком доминировало мягкое начало, хотя он был способен на резкие шаги, даже сорваться на крик. Сдержанный и спокойный Андрей вообще не позволял себе переходить на крик, он с одинаковой громкостью произносил как похвалы, так и угрозы. И его тактика регулярно приносила плоды. Во всяком случае он так думал. Его сложная натура не позволяла Андрею считать, что он делает те или иные вещи неправильно. Он полагал, что не допускает ошибок. И даже в истории с билетом и гостиницей его собственная фантазия выручила его на все сто процентов.
Арсений предпочел перевести вектор беседы и рассказал Андрею о брате Диляры. Тот отреагировал довольно резко:
– Я не понимаю, а зачем она вообще это терпит?
– В любом случае он же ее брат…
– Сводный брат. Которого, как я понимаю, она в этой ситуации увидела впервые в жизни. Господи, какая несерьезность и мягкотелость. Почему ей было сложно просто