ненадолго задумался.
– Ты у нас специалист по этой теме, тебе решать, – после секундной паузы сказал он.
– Принято, выпускаю щитки.
Рик коснулся сенсорного экрана, отдавая команду системе управления зондом на выпуск аэродинамических тормозов. По бокам спускаемой капсулы выдвинулись шесть решётчатых панелей, раскрывшись на манер цветка. Зонд продолжал падать, увеличивая свою скорость. Воздух был ещё пока слишком разрежён, чтобы ощутимо замедлить его.
– Тормоза выпущены, скорость почти тридцать километров в секунду, растёт. Температура обшивки уже восемьдесят, – Рик сверился с данными телеметрии, – …восемьдесят семь градусов.
– Ожидаем обрыв связи примерно через минуту, – сказала Дарья. – Расчётная перегрузка с новыми данными по атмосфере – 32g.
– К чёрту перегрузки, скажи, что будет со щитом, он выдержит? – спросил Андерсон.
– Зонд создавался с запасом прочности, небольшое превышение расчётных параметров спуска ему не страшно, – ответила Дарья.
Профессор вздохнул.
– Что же, будем надеяться, – сказал он.
Тем временем Жаклин Кусто наклонилась ко мне.
– Сейчас можно что-то изменить? Может, уменьшить угол входа? – шёпотом спросила она.
– Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Уже слишком поздно. На данном этапе зонд неуправляем, любая попытка изменить курс приведёт к разрушению либо от перегрузок, либо от перегрева. Теоретически мы бы смогли корректировать его полёт, когда скорость упадет до семи-восьми километров в секунду, но в это время он уже будет в плотных слоях, окутанный облаком плазмы, а она не пропускает радиосигнал.
– Температура обшивки пятьсот градусов, скорость падает, перегрузка полторы единицы, растёт, – сообщил Рик.
Зонд нёсся сквозь верхние слои атмосферы Сатурна, углубляясь в неё с каждой секундой, встречая на своём пути всё большее и большее сопротивление. Под воздействием воздушного напора скорость аппарата падала всё быстрее. Вместе с тем росла температура внешней оболочки, и в особенности принимавшего на себя весь основной удар теплового щита. Разогреваясь от трения, он начал светиться сначала красным, затем раскалился добела, разогревшись до двух, а затем и до трёх тысяч градусов. От такой температуры его абляционное покрытие начало стремительно испаряться, образовывающиеся в ходе этого процесса газы улетучивались в пространство, унося с собой тепло и тем самым защищая аппарат от перегрева.
– Регистрирую образование плазменного облака, – сообщила Дарья.
– Подтверждаю, связь с зондом ухудшается, – раздался позади голос Вильямсона.
– Сигнал телеметрии потерян, – спокойно сказал Рик.
– Радарный контакт тоже, – вторила ему Дарья.
– Макс, вы видите его? – спросил Андерсон.
– Да, – раздался в наушниках голос Барбьери. – Он прямо по курсу перед нами и ниже горизонта на пять с половиной градусов, мы ведём его нашими оптическими датчиками.
– Хорошо,