границу атмосферы, – сказал я.
– Скоро начнётся веселье, – вздохнул Рик.
Челнок все глубже и глубже зарывался в газовую оболочку Титана. Я много раз летал на подобных шаттлах дома, но ощущение от посадки на этот далёкий спутник Сатурна нельзя было сравнить ни с чем, что я испытывал раньше. Земля – по-настоящему огромная планета, самая крупная из всех в нашей Солнечной системе, если не брать в расчёт газовые гиганты, конечно. Колоссальная орбитальная скорость – почти восемь километров в секунду, делала торможение при входе в её атмосферу очень жёстким: четыре, пять, а в нештатных ситуациях и все восемь джи для Земли было нормой. Титан же хоть и является одной из самых крупных лун в Солнечной системе (второй после Ганимеда), всё же он был намного меньше нашей планеты, более чем в три раза уступая ей в радиусе и на целый порядок в массе. Первая космическая на Титане составляет чуть более полутора километров в секунду, а благодаря низкой силе тяжести давление атмосферы по мере приближения к поверхности возрастает не столь резко, как на Земле, так что торможение об неё можно сравнить с падением в мягкий, пушистый сугроб свежевыпавшего снега, в то время как торможение об атмосферу Земли больше напоминает удар с разбегу о бетонную стену.
Мы продолжали снижаться, приближаясь к жёлто-оранжевому дымчатому мареву, раскинувшемуся под нами. До высоты примерно триста пятьдесят километров воздействие атмосферы не ощущалось. Казалось, мы всё так же летим в вакууме, однако это было не так. Я видел по приборам, как постепенно падала наша скорость.
– Выпускаю тормозные щитки, – сообщил пилот.
В задней части «Дедала», поперёк воздушному потоку, выдвинулись четыре решётчатых панели. Мы все ещё были слишком высоко, чтобы самим почувствовать торможение, вызванное их работой, однако цифры на указателе скорости стали уменьшаться заметно быстрее.
На высоте примерно трёх сотен километров мы влетели в слой плотного оранжевого смога, который закрывал собой всю поверхность Титана, делая её недоступной для визуального наблюдения.
– Высота двести, пора отключать РСУ, – сказал я.
– Да, давай.
Я щёлкнул переключателем, вырубив наши маневровые двигатели. Теперь, когда воздух был достаточно плотным, весь наш полёт управлялся только за счёт отклоняемых аэродинамических рулей челнока. «Дедал» из космического корабля постепенно превращался в самолёт. Рик плавно отклонил рукоять управления влево, челнок, как и положено, завалился на левое крыло.
– Аэродинамическое управление в порядке, – доложил он, вновь выравниваясь.
Мы замедлялись всё сильнее, на высоте примерно сто километров Рик заложил несколько крутых виражей, отклоняя шаттл влево и вправо, он гасил нашу скорость. Перегрузки силой в одну-две единицы давили на нас. После долгих месяцев жизни при марсианской силе тяжести даже такое сравнительно небольшое ускорение переносилось непросто.
– Мы почти над зоной посадки, удаление примерно сорок километров на северо-запад, – сверившись с данными навигационной