о. М.
– Иди, говорю, с миром и служить служи!
– А как же? Грех-то?
– Принимаю твой грех на себя. Иди и служи!
И девственник, – а о. Моисей был девственником – поднял на рамена своей совести тяжкий грех падшего брата, чтобы спасти его душу.
С той поры о. М. совершенно исправился.
С этим же о. М. до этого дня, положившего начало его исправлению, был такой случай: ушел он в город; денег не хватило на слабость: он занял и в ручательство уплаты заложил свой параман[32]. А заложить параман все равно что заложить крест с шеи. Нищие узнали об этом и сказали архимандриту Моисею. Он дал им денег и велел выручить параман и принести ему. Параман принесли, но отцу М. про него о. Моисей ни слова. И долго он держал этот параман у себя и молчал.
Присылают потом покойному для раздачи достойным иеромонахам бронзовые кресты в память Крымской кампании. Всем, кому следовало, о. Моисей раздал, а о. М. обошел.
О. М. подходит к нашему батюшке и начинает роптать, за что обошел он его крестом.
– Да уж, подожди! – говорит. – Я сейчас тебя пожалую крестом.
И вынес ему его параман.
– Твой?
– Мой!
И больше у них разговора и не было. О. М. получил свой параман и отошел с миром.
Архимандрит Моисей не любил, чтобы братия жаловались друг на друга, и умел отучать от жалоб, желая водворить мир между братией.
Был в Оптиной монах, хороший, тихий, но подверженный той же слабости, что и о. М. Дали этому брату мальчика из певчих. По времени приходит этот монах к отцу архимандриту и жалуется, что мальчик испортился, шалит; в его отсутствие перебирает его вещи, зажигает огонь, что-то разбил; в церковь не всегда ходит, грубит, не слушается.
Отец Моисей ходит по залу и слушает.
– Что ж он еще делает? – спрашивает. Тот еще что-то припомнил.
– Ну, а еще что?
Монах припомнил еще какую-то детскую шалость.
– Ну, а к тебе поступил, хорош был, ты говоришь?
– Ничего, сначала хороший был мальчик! – ответил монах.
– Да, вот дело-то какое! – как бы в недоумении говорит о. Моисей сам с собою; а сам ходит по комнате и не глядит на монаха.
– Жаль мальчика! – продолжает он, – детская душа – ангельская… Великое дело – душа детская! Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает, а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской (Мф. 18, 3, 5–6)… Господи, слова-то какие! И слова-то чьи? Самого Бога!.. Так ты говоришь: к тебе поступил, хорош был; а у тебя пожил и нехорош стал? Отчего ж он у тебя именно и нехорош стал? С кого же он взял дурные примеры?..
Монаха даже в жар бросило.
– Да, вот что, брат, – продолжал настоятель, – что-то я замечаю, что и у заутрени тогда-то я тебя как будто не видал, и в трапезу-то ты не всегда тоже ходишь…
И начал высчитывать его неисправности. Тот не рад был, что пошел жаловаться