информация путала всех. Сталин уже знал о том, что сложилась критическая обстановка. А тут сообщение… Он нередко слушал сводки Совинформбюро с целью контроля и для того, чтобы понять, чем живёт страна, поскольку страна во многом жила именно сводками, которые облетали всё уголки, сообщаемые то торжественным, то печальным и тревожным голосом Левитана.
Сталин позвонил Щербакову, которому было подчинено Совинформбюро. Спросил:
– Вам известно положение дел на харьковском направлении?
– Так точно, товарищ Сталин, знаю. Да вот только что мне звонили по поводу сводок. Задали вопрос, почему не сообщают об истинном положении дел? Один старый партиец звонил с упрёком, что мы подрываем авторитет такими сводками. Я перезвонил Хрущёву, спросил, что там у них происходит? Он заявил, что всё в полном порядке: наступление идёт успешно и скоро будем в Харькове.
– Понятно, – сухо отозвался Сталин и положил трубку.
Зазвонил телефон. Гостомыслов взял трубку и после первых же слов на другом конце провода сказал Ивлеву:
– Шифровка от Насти. Срочная.
Ивлев поспешил к шифровальщикам и через несколько минут позвонил Гостомыслову:
– Изменники и предатели названы… Необходимо срочно сообщить Верховному.
И названы они были Гансом Зигфридом…
Семь раз отмерь…
Убеждая командование в необходимости отпустить Зигфрида, Ивлев брал на себя огромную ответственность. Отпустить крупного сотрудника абвера в надежде на то, что тот в конце концов сам придёт к решению сотрудничать с советской разведкой? А если нет? Если такого решения не последует? И всё же Ивлев надеялся, что он не ошибается, что успех будет.
Последнее, что он обсудил с Гансом Зигфридом, так это – кого бы тот хотел взять с собой для алиби.
Зигфрид ответил:
– Никого. Ведь они в плену… Вам придётся устраивать мне побег вместе с ними. И у моего командования может возникнуть вопрос, ради кого устроен такой побег. Поверьте, в моём окружении аристократов, увы, нет. Моими помощниками здесь были именно те люмпены, которые со свинячьим, – он усмехнулся, воспользовавшись выражением, услышанным от Ивлева, и повторил ещё раз: – именно со свинячьим подобострастием смотрят на своих собратьев, сумевших захватить более высокие посты. Их судьба меня не интересует. У каждого, поверьте, руки в крови. И будет лучше для пользы дела, если вы их всех ликвидируете.
Ивлева покоробило такое отношение Зигфрида к недавним своим подчинённым, но, с другой стороны, он знал цену этому бандитскому сброду нелюдей, возомнившему себя сверхчеловеками.
– Я буду спокойнее себя чувствовать при принятии решения.
– Мы учтём вашу просьбу, тем более уцелело всего несколько человек: – Ивлев назвал фамилии.
– Все каратели и убийцы, все как один садисты. А если сбегут из плена?
Что ж, резонно. И по-европейски определённо.
– Я бы хотел, чтобы вы отпустили со мной Настю.
– Но она же помогла захватить вас и не дать отстреливаться.
– Она