выжечь бы под корень всё
и истребить свои грехи,
всё то, что нас на части рвёт,
всех демонов
на мастихин
плеснуть бы кровью
полотно
судьбы изрезать на куски
взлететь
с тобой упасть на дно
остервенело,
вопреки!
Сказать ещё хотя бы раз
Лимоны жёлтые фонарных ламп
висят в моём окне.
Его ночной эстамп
в квартире за прозрачной тюлью
висит, качаясь на ветру, латунью,
начищенной до блеска, светится, сияя,
пространство комнаты красиво дополняя.
В лимонном свете старые гардины,
Бахметевский хрусталь, Кандинского картины
(конечно, копии же) тонут, словно камни
в объёме чёрной глянцевой воды.
Подрамник
окна белеет только в темноте густой, шершавой,
к стеклу прилипшей и к золотоглавой
лазурно-белой церкви на холме у Волги,
уснувшей в русле. Бесконечно долгий
июнь втекает в грозовой июль,
вплетая сырость в дымчатую, цвета неба тюль,
толкая время к грани, за которой тьма
и безысходность, кровь во рту, сурьма
любви, сгоревшей между наших тел,
сплетённых в узел, грязно-белый мел
вокруг их линий, почерневших лиц
с провалами пустых глазниц
в застывшем времени на крае неба…
Сказать ещё хотя бы раз «тебя люблю я»
мне бы…
На скорости падения под 200
Я холод рук своих прижала бы ко лбу
горячему, чтоб сбить твою температуру.
Любимая моя, ты не была обу-
зой мне… Прости меня,
прости такую дуру.
Я выжала бы свет лимонных звёзд
и апельсины фонарей в бокалы,
построила бы тот хрустальный мост,
что нас соединил бы!
Мало
мне мира без тебя, и я прошу
тебя поэтому мне дать ещё немного
надежды и любви:
я докажу,
я докажу, что это всё не зря,
ей богу!
Прошу тебя, прошу, не отвергай
мои стремления, мои порывы:
ведь если ты шагнёшь на край,
я следом за тобой шагну с обрыва!
И в пропасть, полную безмерной тьмы,
я упаду с тобою вместе,
я не склоню от боли головы
на скорости падения под двести!
На скорости падения под двести
прошу тебя – не отводи глаза!
Ведь мы с тобой,
ведь мы с тобою
вместе!
И нам уже
не повернуть
назад!..
Неуместно
казалось, что любили мы друг друга
казалось, что мы были словно целое
как линии божественного круга
как небо чистое, лазурно-сине-белое
казалось, что не можем друг без друга мы
прожить ни дня, как будто птицы-лебеди
и что