Чтоб никому даже в голову не пришло. Хороним мы графиню Левашёву, да и всё! Домна и Люба твоя показали, что она спала, как пожар начался – стало быть, во сне сгорела.
Денис кивнул.
– Про этих, что в дом залезли, ничего не слышно?
– Нет-с, не здешние они. Я нарочно дальних навёл – так оно сохраннее будет, – шёпотом заверил лакей. – Видать, дело-то не так повернулось, они дом и запалили…
Левашёв выругался. «Дело» с каждой минутой, как ему представлялось, принимало всё более неприятный оборот. Из-за Любы скрыть нападение разбойников не удалось, Анну сочли погибшей, о пропавшей стряпухе пока никто и не подумал… А если она так и не объявится? Но кто её станет искать? Мужа и детей у неё не было, родня вся дальняя, Домна Лукинишна слишком удручена гибелью барышни и усадьбы, где она прожила всю жизнь.
Итак, погибшую нужно скорее упокоить. Останки настолько обезображены, что гроб открывать не будут, Анну отпоют и оплачут, Левашёва официально признают вдовцом. А когда он станет мужем Софье Дмитриевне Нарышкиной и зятем самому императору Александру – тогда уж его сам чёрт не напугает! Он сделает блестящую карьеру в коллегии иностранных дел, а там, глядишь, и сменит графа Нессельроде на посту министра…
После похорон Елена, утомлённая от бесконечных рыданий, долгого стояния в храме и соболезнований, поднялась к себе в сопровождении Катерины Фёдоровны. Теща Левашёва восприняла известие о пожаре так, словно в её жизни было, как минимум, пять падчериц, окончивших своё существование подобным трагическим образом. Казалось, больше всего её волновало душевное здоровье Елены и то, как она переживёт смерть старшей сестры.
– Я вам удивляюсь, Катерина Фёдоровна, – не удержался Левашёв, когда они наконец-то остались одни в столовой, отправив Любу спать, а Марфу – присматривать за Элен. – Ведь Анна выросла у вас на глазах! Неужели вам её ничуточки не жаль?
Лицо Катерины Фёдоровны походило на гипсовую маску, только рот кривила ироническая усмешка.
– Вам ли об этом говорить, граф?
– Ну вот! А ведь считается, что женщины добрее мужчин, у них более мягкое сердце! Впрочем, всё это пустое, главное – мы с вами добились своего, не правда ли? Вероятно, вы рады?
Владимиру хотелось бы услышать от Катерины Фёдоровны доказательства того, что она довольна и не собирается ни в чём его подозревать. Сейчас ведь снова придётся притворяться… Притворяться перед ней, перед Элен, перед светскими приятелями и коллегами. Прежде чем он сможет объясниться с Софи, должно пройти время, иначе это будет выглядеть крайне неприлично. Да ещё её жених, граф Шувалов, вместе со своим приятелем-гвардейцем смотрит на него волком; правда, пока молчит… Вероятно, добром от Софи он не откажется, и тогда в любом случае – дуэль?
– Рада ли я, Владимир Андреевич? Разумеется, рада. Теперь я спокойна за мою дочь, – внушительно произнесла Катерина Фёдоровна. – Элен больше не будет мучиться ревностью и унижаться. Пусть вы не можете вступить с ней в законный брак, всё равно отныне её счастье ничто не омрачит. Надеюсь,