руками сдавить её тощую шею и выдавить по капле весь воздух – точно так же, как она сейчас пыталась перекрыть ему кислород.
– Не надо ставить мне условия, – произнёс он, еле сдерживаясь. – Разумеется, я сам мечтаю взять Элен и детей и уехать с ними куда-нибудь тесным семейным кругом, но теперь об этом нечего и думать. На носу зима, в Коллегии множество дел. Обещаю, мы обязательно поедем весной. Если Элен захочет, мы уедем в Баден – туда, где она подарила мне наших малюток.
Лишь бы она поверила! Проклятая ведьма ведь может спутать ему все карты! Стоило только представить, что будет, если ему предъявят обвинение в убийстве жены! Тогда – Софья Нарышкина, министерство иностранных дел, салон графини Нессельроде, светские друзья и приятели – со всем этим он сможет попрощаться! Даже если у него каким-то чудом получится оправдаться, имя графа Левашёва навсегда останется запятнанным!
И зачем он только взял себе в сообщницы эту подозрительную злобную тварь?! Она теперь будет шантажировать его до конца дней своих!
Владимир разглядывал ненавистное ему лицо собеседницы, а шальная мысль уже засела в его голове. Если только Катерина Фёдоровна не оставит его в покое, пожалуй, стоит пойти ва-банк и просто отказаться плясать под её дудку. Ей нелегко будет решиться отправить за решётку отца своих внуков. А если тёща всё равно не уймётся, надо будет обезопасить себя и сделать так, чтобы можно было обвинить её в покушении на Анну.
На самом деле он очень хотел бы этого избежать, ибо тогда на его семью неизбежно пала бы тень. Катерина Фёдоровна – его родственница, предъявить ей обвинение значило очернить себя. Но что делать, если надо будет выбирать между каторгой и неприятным расследованием?
Владимир вдруг почувствовал, что сам себя загнал в ловушку. Ему так не терпелось избавиться от Анны, так хотелось поскорее стать свободным, что он поторопился и не подумал о последствиях. А последствия – вот они, в лице Катерины Фёдоровны! Сидят и смотрят на него с издевательской усмешкой! Его вдруг охватило искушение сообщить ей, что она рано радовалась, и Анна на самом деле жива – хотя он отнюдь не был в этом так уверен. Хотелось просто увидеть, как с лица тёщи сойдёт эта дьявольская улыбка. Однако Левашёв не стал ничего говорить, так как не понимал пока, что из этого выйдет.
– Ну что же, я не хочу выкручивать вам руки, Владимир Андреевич. Служба и карьера – это весьма важно. Тогда весной вы отправитесь с Элен и детьми в путешествие, сейчас же вам, как безутешному вдовцу, придётся отказаться от рождественских балов и светских приёмов. Будете пока проводить мирные вечера с семьёй.
Говоря это, тёща пристально следила за ним, точно ожидая, что он станет спорить, но Владимир стиснул зубы и молчал.
– Не возражаете? Вот и хорошо. Спокойной ночи, граф.
Катерина Фёдоровна взяла свечу и покинула столовую – спокойная, с гордо поднятой головой.
Левашёв посидел ещё немного. В столовой было совершенно темно, только мирно тлели