ставит перед нами тарелки. Мне совсем не хочется есть. Картошка холодными комками застревает в горле. Мне чудится в ее вкусе что-то старое и пыльное, как обволакивающий нас воздух. Поскорей бы выйти на теплую улицу. Что ему вообще от нас надо?
– Доедай картошку, – говорит Пан, участливо глядя на меня. Из его ноздрей и ушей торчат седые волоски. Лизка сидит рядом и как ни в чем не бывало глотает эту гадость. Насилие едой в детском саду – вот на что похожа наша вынужденная трапеза. Там тоже упорно заставляли есть, когда ты не мог проглотить ни кусочка.
– У меня живот болит, мне домой надо, – хнычу я, делая скорбное лицо.
Дядя Андрей внимательно смотрит на меня. Его светло-голубые глаза отдают желтизной.
– Ладно.
Соглашается! Неужели свобода? Еще одну ложку. Хорошо, постараюсь.
Я засовываю в рот картошку и выскакиваю из-за стола. Когда мы с Лизкой идем на пруд, я выплевываю ее в ближайший куст.
– Натуральный маньяк, – говорю, – не удивлюсь, если у него в запертой комнате хранятся трупы невинных девочек.
– Да чего ты взъелась? – рассеянно недоумевает Лизка, грызя большой палец. Она уже и забыла, что он делал с ее мамой.
Кажется, я одна смотрю на реальность как бы через содранную кожу, которая постоянно саднит и ноет. Даже на теплой, вкусно пахнущей улице мне сложно перестать думать о закрытой двери в доме дяди Андрея.
Мы сидели на влажном песке. У самого берега, вихляя телами, скользили мелкие рыбешки. Я рассеянно чертила палочкой на песке, пока меня не вывел из этого состояния Лизкин крик:
– Смотри, это же он!
Вдалеке по улице двигалась фигура. Это был парень, о котором рассказывала мне Лизка. На вид лет двадцать, светлые волосы до плеч. Мы пошли за ним, как иголки за магнитом. По дороге нервно хихикали, хватая друг друга за руки и дергая за волосы. Мы были словно охотники, бегущие за дичью, но при этом оставались двумя мелкими девчонками в футболочках с мультяшками и коротких джинсовых шортиках. Лизка поделилась со мной половинкой подтаявшей банановой жвачки Love is. Мы исступленно жевали ее, ловя плечами лучи солнца, выныривающего из серого тумана облаков.
Парень вдруг свернул с широкой дороги на узкую тропку, что скромно пряталась между плотных кустов. Идти рядом мы теперь не могли. В какой-то момент Лизка наступила на какую-то колючку и завопила.
– Тише ты! – шикнула я на нее.
Он скрылся за поворотом, и мы поспешили вперед. Казалось, упустим. Но нет. Парень стоял там, и мы чуть с ним не столкнулись. Он смотрел на нас:
– Вы что, за мной идете?
Наши обычно болтливые языки, кажется, онемели, прилипнув к зубам. Но все-таки я сказала неожиданно вызывающим тоном:
– Да, все так.
Как ни странно, он не уходил и не растворялся в воздухе, словно видение, а продолжал стоять и с любопытством нас разглядывать:
– А зачем,