Уже тогда, в юном возрасте, Ушкина поняла, что для чувства необходим кураж. Излишняя покладистость нивелировала яркие чувства. Так и не вспомнила она, куда «уплёлся» её номер три…
Снова почесав лохматую голову, Машка вывела номер четыре и погрузилась в задумчивость. По каким же критериям дальше пополнять Жон-Дуанский список? Четыре: некто Кошурников, который в лечебном лагере «Солнечный», куда отправляли болезненную Марию в четвёртом классе на три месяца поправлять хлипкое здоровье (вот нагромоздила подчинительной связи – не выбраться!) Итак, Кошурников предлагал вместе бежать из лечебных застенков, выпрыгнув при этом из окна второго этажа. Вот он – кураж! Машка, помнится, чувствовала неимоверное волнение, но изрядно трусила: догонят, накажут, да и опять заболеет она от этих подвигов… Парень, кстати, совершил задуманное (без Машки), был пойман и с позором передан родителям с рук на руки…
Средняя школа напоминала мрачное средневековье: с детской миловидностью Машка что-то произошло! На редких фотографиях тех лет из задних рядов угрюмо смотрит мрачное лицо девочки-подростка со сдвинутыми еле заметными белёсыми бровями, узкими щёлочками озлобленных глаз-буравчиков, упрямо стянутых в ниточку узких губ, всю эту суровую невзрачность украшает непослушный каракуль волос (к счастью, фотки чёрно-белые, и истинный цвет этой овечьей красоты неизвестен). Какой уж тут список, когда без слёз в зеркало не взглянешь…
Удивительно, но именно на тот «средневековый» период приходится номер пятый, который спустя годы показал, что он был настоящим. Номер пять: Костя Зайцев. Ушкина призадумалась…
Отрочество Жон-Дуанское
Как и положено номеру пять, он был отличник. Раз под Новый год их поставили вместе вести утренник. Зайцев загадочно сверкал очками, Ушкина веселилась, потому что Костик был на полголовы ниже (мальчишки в подростковом возрасте зачастую выглядят недомерками на фоне оформившихся нимфеток). Машка и Зайцев гордо и выразительно декламировали праздничные тексты, любимая училка – образец Человека для Машки – блаженно кивала в такт заученному порыву их юных сердец. Медленный танец на пионерском расстоянии окончательно сблизил одноклассников. “Пионерское расстояние” – как музыкально сейчас звучит это выражение! Его руки – на её условной талии, ее руки – на его узеньких подростковых плечах, эти руки обязательно вытянуты до предела – ни в коем случае нельзя прикоснуться какой-нибудь “деталью тела” друг к другу – вот что такое “пионерское расстояние”! Костик прислал Ушкиной записку с предложением дружбы. И это несмотря на её “гадкоутячий” вид! Ох, чувствовал мудрый отличник Зайцев беспроигрышным мужским чутьём, что из самых гадких утиц получаются приятные и миловидные особы…
Но годы “мрачного ушкинского средневековья” тянулись, как неведомая в ту пору жевательная резинка. Очки Зайцева сверкали иногда под окном в полутьме метельного вечера, иногда невзначай за углом школы, когда свирепая Ушкина возвращалась