и собрался было прогнать ее, но в выражении ее лица было что-то жалобное, что не позволило ему обходиться с ней неласково. Одета она была бедно: в потертые джинсы, коричневую куртку из кожзаменителя и фиолетовый свитер. На голове у нее была черная повязка, закрывающая уши, волосы светлые, густые, сама она была худощавая, с симпатичным лицом, но возраст и жизненный опыт прочертили на ее лице неяркие морщины, заставили губы поджаться, добавили мешки под глазами.
– Извините, что так поздно беспокою, – сказала она.
– А что вы продаете? – спросил Конрауд. – Ведь час уже поздний, и вы это сами понимаете.
Он выглянул во двор, чтоб проверить, одна ли она. Несколько раз бывало, что люди, с которыми Конрауду приходилось общаться по долгу службы, не только говорили ему всякий вздор по телефону, но и поджидали его на улице после работы, желая что-нибудь выяснить. Но никаких проблем из-за этого не возникало. В те разы во всем был явно замешан Бахус. Конрауд успокаивал визитера, если он злился, или выслушивал поток болтовни, если на того находил такой стих, и после этого ему удавалось спровадить его по-хорошему.
– Нет, ничего я не продаю, – сказала женщина. – Я вам хотела кое-что рассказать про моего брата. Можно, я на минуточку зайду?
– Брата? Я с ним знаком?
– Нет, – ответила женщина. – Не думаю.
– А я должен его знать?
– Нет.
– Почему же вы тогда хотите рассказать мне о своем брате?
– Потому что он видел кое-что в детстве. Под цистернами на Эскьюхлид.
Последние слова незнакомка произнесла таким тихим шепотом, что Конрауд едва расслышал их. Он пристально посмотрел на нее и сразу понял, о чем она говорит, когда она упомянула цистерны на Эскьюхлид, – те самые цистерны, возле которых обнаружили брошенный джип Сигюрвина. Под его взглядом женщина опустила глаза, словно сказала что-то стыдное. На некоторое время повисло молчание, нарушаемое лишь громким шумом проезжающей мимо дома машины. Конрауд точно знал, что видит эту женщину в первый раз: в расследовании дела об исчезновении Сигюрвина она нигде не фигурировала.
– Я полагаю, вы имели в виду дело Сигюрвина? – осторожно спросил он. – Когда сказали про цистерны?
– Простите, я в такое дурацкое время пришла.
– Ничего страшного.
– А войти можно? – спросила женщина.
– Прошу, – сказал Конрауд, открыл дверь пошире и впустил ее в прихожую. – Я не собирался вас на улице держать. Я не привык принимать гостей так поздно вечером. То есть ночью.
Он посмотрел на свои наручные часы. Было двенадцать часов ночи. Женщина тихонько прошла в гостиную, все такая же робкая и нерешительная, окинула ее взглядом, посмотрела на картины на стенах и книжные шкафы.
– Садитесь, – предложил Конрауд. – Кофе хотите? Или что-нибудь другое?
– Против кофе я не возражаю, – ответила женщина. – Меня зовут Хердис, – добавила она, подавая ему руку. – А можно мне в кофе что-нибудь налить, а то я замерзла. Тут ветер задул с севера.
– Сделаем, – ответил Конрауд.
Женщина