.

оборвался. И оставленная на тумбочке черная шкатулка захлопнулась.

      15

      Все невольно вздрогнули и посмотрели на шкатулку.

      – Я больше так не буду! – раздался в наступившей тишине голос Тампа. Он заплакал: – Ы-ы-ы…

      Охранник развернул Тампа и наклонился к нему. Все уставились на бледного перепуганного школьника с торчащими красными ушами.

      – Пришел в себя вроде бы, – неуверенно сказал охранник, подозрительно и хмуро вглядываясь в лицо Тампа. Работа такая: доверять, но проверять.

      Лекарша подскочила к Тампу, пощупала пульс, потрогала лоб, заглянула в глаза и, обернувшись к Ивеи, сказала:

      – Отпустило.

      – Слава Лесу, – выдохнула Ивея, положив ладонь на грудь.

      Меламп хмыкнул, хмуро и пристально посмотрел поверх очков на Тампа, который, шмыгая носом, размазывал по щекам слезы и сопли.

      – Где ты нашел эту гадость? – завуч наклонилась к Тампу и сунула ему под нос черную шкатулку.

      Тамп отшатнулся.

      – На пустыре за школой. Мы там в войнушку играли. Ы-ы-ы…

      – Доигрались, – сказал охранник.

      – Вы бы ей не размахивали, а то мало ли что… – предупредил лесолог, с опаскою глядя на шкатулку в руке завуча.

      Датива замерла, побледнела, с испугом посмотрела на шкатулку и поспешно положила на тумбочку между шефлерой и фикусом. Нервным движением вытерла руки о серую юбку.

      16

      Дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое стражников. У коренастого Ферета маленькая голова держалась на тонкой длинной шее. На узком бледном лице – колючие проворные глаза. Он был похож на свою мать Дативу. Второй был рыхлый и смуглый, громко сопел свернутым на сторону кривым носом. «Производственная травма» – подшучивал над собой флегматичный Эрмий и усмехался. Оба стражника были вооружены короткоствольными молниестрелами, на широких ремнях висели короткие прямые мечи.

      Датива по-матерински ласково улыбнулась Ферету, тот кивнул ей и, поспешно отвернувшись, досадливо поморщился. Его тяготила и раздражала назойливая опека матери, которая несколько раз на дню звонила к нему по магафону, спрашивала, где он, как он и не забыл ли поесть, словно он маленький мальчик, который возится в песочнице и опаздывает на обед. «Для меня ты всегда будешь моим мальчиком», – сказала ему Датива… Из-за матери Ферет не хотел появляться в школе. Но служба есть служба. Деваться было некуда. Ничего не поделаешь.

      Ивея подробно рассказала сопящему, вялому Эрмию и сосредоточенному, избегавшему смотреть на мать Ферету, что произошло.

      – Это просто уму непостижимо! – Возмутилась Датива, испепеляя взглядом уже через силу, натужно плачущего Тампа. – Притащить такое в школу. Тебе бы такое, сын, даже в голову…

      – Мама! – осадил ее Ферет и покраснел.

      Датива осеклась и примолкла, виновато и приниженно улыбнувшись Ферету. Тот быстро отвел глаза.

      – Одиночным сообщили? – напустив на себя хмурый вид и подергивая головой на длинной