к чему эти церемонии? – возразил Роман как ни в чем не бывало. – Оставь ты их, пожалуйста, ради меня – оставь… Давай познакомимся как люди.
Дед не рассердился, только усмехнулся – усмехались они с внуком очень похоже:
– Ну-ну, будь по-твоему… Как же зовут это прекрасное дитя?
– Евгения… – несмотря на страх, Женя решила, что сама назовет свое не слишком благозвучное имя. Колени все равно дрожали, и она не нашла ничего лучше, чем изобразить подобие книксена – похоже, это рассмешило или умилило Дуная Дунаевича. Он соизволил подняться во весь свой исполинский рост (в нем было не меньше двух метров, высокий, мускулистый и широкоплечий Роман рядом с ним казался человеком среднего роста и среднего сложения) и сам подошел к гостье:
– Здравствуй, девонька… добро пожаловать!
– С… спасибо…
– Ишь – «спасибо»! Сама не знаешь, за что благодаришь, а благодаришь! Вежливая, это хорошо… невеж не люблю…
Женя, не зная, как реагировать на странную манеру Дуная общаться, покраснела и опять уставилась в пол…
– И скромная, – с удовлетворением резюмировал длинноволосый великан с темной бородой и усами, глубоко вошедший в роль «морского царя». Спиртным от него не пахло, пахло странным травяным одеколоном, и еще чем-то неопределимым, приводящим на память волжские просторы, кровавые закаты и цветущие рощи по берегам…
– Ну что, дедушка, ты доволен? – Роман говорил с Дунаем беспечно, по мнению Жени – даже как-то легкомысленно, без трепета и чрезмерного почтения. Должно быть, знал свою силу любимый внук, и позволялось ему больше, чем другим.
– Ночь коротка… а я хочу с подругой потанцевать.
– Ладно, идите уже, танцуйте, что вам тут со стариком стоять? Танцуйте, а я на вас посмотрю…
Пока Женя соображала, нужно ли попрощаться, Роман снова покрепче перехватил ее руку и утянул за собой, в толпу веселых Дунаевых гостей…
Дальше все было, как на настоящем балу. Оркестр, по знаку хозяина или по собственному усмотрению, игравший что угодно – то вальсы Штрауса, то страстное аргентинское танго, то переложение популярных попсовых песенок, то медленные рок-баллады. Подносы с напитками и легкими закусками (Женя никогда еще не видела столько черной икры, кажется, ее не добавляли только в пирожные…). Мерцание цветных ламп, создававших романтическое настроение. Выступления профессиональных певцов – и уровень исполнения ни в какое сравнение не шел с корпоративной самодеятельностью. Гладкий пол, блестящий, как зеркало – по нему так приятно было скользить и кружиться в новых туфлях, слушая упоительный шелест шелковых юбок, всеми порами впивая музыку… и тепло, исходившее от рук Романа.
Она танцевала только с ним… смотрела только в его глаза. Она почти не сомневалась, что видит сон – яркий, реалистичный, связный, но все-таки сон. С ней такое бывало время от времени, сон и явь не то сплетались намертво, не то на время менялись местами,