его к Хельге.
Разумеется и это (пояснение) – поверхностно; но! Прямо на глазах (у души Хельги: положим её зрячей) – происходило покушение на житейскую не-обходимость её женского естества.
Экзистенциальной иронии в происходящем глаза её женской души – не увидели. Поэтому реакция души (и её лексика) оказались соответствующими сему глобальному непониманию.
Душа Хельги (причем на петрониевой латыни) принялась ругать похотливого Перельмана отбросом и срамником! Она кричала, причем словно бы прямо в душу его душе! Посреди притихшего зала она прямо-таки изрыгала:
– Собака! Ты не можешь сдержать своей похоти.
Относительно «прошлого» Перельмана она оказалась права: «тот» Перельман – хотел бы, чтобы его восхваляли, а не поносили. Поэтому – смущенный и обозленный всей этой бранью Перельман схватил пустою стопку из-под саке и швырнул ей в лицо.
Она отшатнулась и завопила так, словно её глаз подбили.
Это была фантасмагория! Никогда бы нордически стойкая в своих амбициях Хельга ничего подобного не допустила в свою реальность.
– Как! – в ответ ей вопил Перельман-похотливый. – Как! Эта уличная орфистка, всегда держащая нос и вагину по ветру, желает, чтобы я взял её с помоста «работорговца» (где на самом-то деле она сама продаёт свою душу), и в люди вывел? Чтобы она (как вагина вокруг пениса) обвивалась вокруг моих прозрений?
здесь требуется упомянуть, что изначально знакомство Перельмана и Хельги состоялось на презентации в Санкт-Ленинграде её второй книги, и она более чем заслуженно считала себя человеком реализованным.
но она прекрасно понимала ценность Перельмана – читающего сути мира; но (она) – и не могла поступиться собой: она явилась торговаться и покупать… «здесь и сейчас» – оба они были всё ещё люди, хотели быть и остаться собой, и не могли иначе.
На деле (далее) – одна из ипостасей Перельмана собиралась прекращать всякие отношения с торговкой. На деле (ещё далее) – женщине справедливо (бы) показалось, что после такого кульбита никакие общения вообще перспектив не имеют.
Более того (совсем уже окончательно) – показалось, что общение этих мужчины и женщины вообще перспектив не имеет (как и мертвые сраму).
Но нет! Всё (как всегда) было немного (то есть гораздо) сложней: их (со)общение имело – бы смысл только там, где Хельгу (душу Хельги) можно будет назвать Дульсинеей.
Их (со)общение – было возможно лишь на самых вершинах и в самых низинах; потому – мы продолжим фантасмагорию дальше! Душа Перельмана двинула стрелку курсора, и в реальности ресторана (где души почти что равны желудкам) произошло движение: в реальность вмешался целованный Перельманом малец.
Он подбежал к Хельге и поднес к её подбитой щеке салфетку с кубиком льда.
Более того(!) – помянутый малец напоминал мелкого божика мимолетной похоти Эрота (как раз из времён нероновых). Кубик льда и салфетку он взял с соседнего столика (не того, за которым обустроились приведшие его мужчины), за которым сидели два убеждённых