К вечеру я стал посещать наш туалет регулярно и на всю ночь. Утром пошёл врачу отрядному, рассказал, что со мной происходит: что начались боли в животе, что ночь просидел в туалете, что брал в руки стакан вместе с местным населением. Она мне дала какие-то таблетки. Вечером поинтересовалась, как у меня дела. Дела не пошли на лад. А к утру у меня началось покрываться тело волдырями и неистово чесаться. Врач без анализов ничего не может сказать. Она меня выписывает из стройотряда и отправляет в город, в студенческий городок, нашу поликлинику, студенческую.
ДЕЛА ТАЕЖНЫЕ
ГЛАВА 3
Пошли в березовый порог. Я люблю березовый. Без ума от зеркальной глади Березовой ямы, которая зеленым, глубоким омутом, будто застывшая, стоит выше порога.
Березовая яма, по названию речки. Большая Березовая впадает здесь.
Я не умею описать словами эту колдовскую глубину. Под застывшим зеркалом поверхности воды, кипит громадная масса изумрудной зелени, она скачет по зализанным скалам и промоинам каменного дна. На метр или больше пробивается солнечными лучами и переливается под желтыми лучами яркими сверкающими искорками. Сейчас это бы называлось «металлик» цвета морской волны, под лаком. Поверхностное натяжении падающей в порог воды служит лаком и стеклянной пленкой удерживающей волны, воронки и буруны внутри себя. Когда лодка выползает из порога на это зеркало, разгоняется, поднимает нос из белой пены, а вода по бортам становится зеленой. Это счастье – подарок за брызги в лодке и холодок под сердцем. Мне всегда казалось, что именно здесь живет осетр и стерлядь, надо только взять закидушки и забросить в эту гладь. Никогда не попробовал – некогда! Надо скорее лететь на Головань, или Голую, Пашкину или Карынсуг. Хватать торбою харюза, да скатываться бегом, пока он не подпортился на жаре. Один раз, когда нас с Натальей взял с собою Сережа Солонченко на Головань, мы остановились на маленьком песчаном пяточке, между двух нависших над зеленой водой, скал. Сергей работал тогда начальником «Ремонтно-Механического Цеха». Уверенный в себе, большой, как медведь, не торопливый, он мог позволить себе остановиться в этом березовом омуте и полюбоваться. И мы увидели, что с этого песчаного пятачка в зеленую изумрудную глубину уходит рыболовная сеть. Она вся дрожала, дергалась, ее трепали водовороты глубины и воронки скорости. Мне безумно хотелось увидеть, что поймалось в это суровое приспособление, узнать, какой богатырь смог в эту пучину опустить такой тяжелый груз, на конце сети, что сетка стояла почти перпендикулярно берегу. Но посмотреть я не мог по трем причинам: первая – это настоящая тайга, и не все из неё возвращаются. Вторая – если я сорву сетку с места, возвратить и поставить ее так же, как она стоит, я не смогу. Третья – Серега такой моралист, он лучше сам мне морду набьет, чем позволит тронуть чужую вещь в тайге. Шел уже пятый год, как мы, гидростроители,