спине потекла струйка холодного пота.
Владыка медленно повернулся, и его тяжёлый взгляд придавил Дэннерона к земле, заставил опуститься на колени, склонить голову.
– Я всё знаю, – раздался мрачный голос, и бывший начальник охраны сжался, стараясь стать как можно незаметнее. – Это ты убил мою мать. Ты выкрал её брошь. Ты предал меня. И теперь тебя ждёт казнь. Страшная и мучительная, которая растянется на многие годы. Ты не раз пожалеешь о своём поступке, умолять станешь о смерти, как о великой милости. Но я не прощу тебя. Никогда не прощу.
И скомандовал кому-то:
– Взять!
Оказавшиеся сзади Дэннерона стражники схватили его, заломили за спиной руки, и через мгновение очутился он в тёмном и сыром каземате, прикованный к стене толстыми наручниками, поглощающими магию.
А палач уже начал раскладывать свои страшные инструменты на стоящем рядом столике. И Дэннерон, следящий за его неторопливыми движениями, понял, что Владыка прав: умирать он будет долго. Ни один из этих инструментов не мог убить обладающего хорошей регенерацией дракона. Но этим и были они страшны. Мучения от пыток могли стать многолетними и непрекращающимися ни на минуту, ведь палачи работали посменно, и каждый начинал свою работу с новыми силами и желанием выслужиться перед Владыкой.
– Начинай, – кивнул Владыка, усаживаясь в кресло, и мрачно взглянул на палача. – И если ты будешь плохо стараться, сам окажешься на его месте.
Палач склонился в глубоком поклоне, а потом оценивающе взглянул на застывшую у стены жертву и взял тяжёлые щипцы.
Что было потом, Дэннерон помнил плохо. Непрекращающаяся острая боль сводила с ума. Он уже давно сорвал голос от крика и только сипел, когда очередной палач то прижигал его горячим прутом, то сдирал кожу с рук, то ломал кости.
Хуже всего становилось, когда приходил менталист. Тот вообще не брал в руки инструменты, лишь небрежно поднимал дракону голову и смотрел ему в глаза. А Дэннерону казалось, что этот взгляд выворачивает его наизнанку, режет сердце, вырывает внутренности. Но даже сознания потерять он не мог, чтобы получить передышку, потому что палач чувствовал грань, за которой начиналось беспамятство, и всегда вовремя снижал напор.
Владыка появлялся редко, ему быстро наскучило смотреть на мучения своего бывшего приближённого, но и приказ о казни он не отдавал, и истязатели продолжали делать свою работу, не прерываясь даже на еду.
Сколько продолжались пытки, Дэннерон даже предположить не мог. Ему казалось, что прошли века. Он мечтал о смерти, но понимал, что до разрешения правителя ни один палач не превысит допустимую дозу пыток и не отправит его к богине смерти Луннарре. И душу всё больше заполняло отчаяние.
Но однажды спустившийся в каземат Владыка посмотрел на измученного пленника и, внезапно усмехнувшись, сказал:
– Тебе ещё не надоело здесь сидеть?
Дэннерон с трудом поднял тяжёлую голову и непонимающе взглянул на Владыку.
– Игра слишком затянулась, – с досадой сказал тот. – У тебя ещё другие страхи