В тусклом свете и зловонном воздухе, кишевшем нагло-воинственными мухами, все обретало угрожающую ауру: голоса мясников, охрипшие от беспрерывных криков, струи пота, бежавшие по их лицам и оголенным рукам и стекавшие на липкие, заляпанные кровью безрукавки и лунги[29]; вид и запах крови (иногда жидкой, иногда уже свернувшейся) и костей (измазанных кровью или отскобленных добела), беспрерывное мелькание наводящих ужас разделочных ножей, которые мясники почти не выпускали из рук, дико размахивая ими в процессе торговли с покупателем.
Густад знал, что его страх перед рынком Кроуфорд берет начало из бабушкиных страшилок о мясниках. «Никогда не спорь с мясником, – предупреждала она. – Если он выйдет из себя, тогда – хрясь! – может проткнуть тебя ножом! Даже не задумываясь. – А потом, более мягким, не таким пугающим, но более назидательным тоном объясняла подоплеку своего мудрого наставления: – Помни: вся жизнь мясника, его повседневное занятие – это забой скота и разделка туши. Это его вторая натура. Только скажет: “Бисмиллях!”[30] – и все, нож с размаху опускается».
Если над ней подшучивали по этому поводу, бабушка твердо заявляла, что видела собственными глазами, как мясник делал свое «хрясь!», вонзая нож в человеческую плоть. В детстве Густад с восторгом слушал эту байку, но когда стал ходить на рынок Кроуфорд за покупками, вспоминал бабушкин рассказ с некоторой нервозностью и никогда не чувствовал себя в этом месте непринужденно.
Он старался выбрать хорошую курицу для дня рождения Рошан, но ему было трудно толком ощупать птицу под всеми ее перьями, поскольку продавец протягивал их ему одну за другой очень быстро.
– Вот, взгляните на эту, сэт[31], смотрите, какая хорошая. Пощупайте под крылом. Расправьте ее, расправьте, не беспокойтесь, ей не больно. Смотрите, вот сюда ткните. Видите, какая толстая, мясистая. – Он проделывал это, поочередно хватая кур за ноги, держа головой вниз и как будто взвешивая.
Густад наблюдал за всем этим, крайне смущенный, мял и тыкал, делая вид, что знает толк в курах. Но все они были для него одинаковы. Когда же он наконец выбрал одну, то руководствовался скорее ее голосовыми данными – она кудахтала громче других. Свою некомпетентность по части домашней птицы он был готов признать первым. Те разы, когда он мог позволить себе купить курицу для семьи за последние двадцать лет, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Так что куры определенно не входили в сферу его опыта.
Другое дело говядина. Здесь он был специалистом. Много лет назад его однокашник по колледжу Малколм Салданья научил его всему, что касается коров и быков. Это случилось примерно в то же время, когда Малколм помог ему спасти мебель из когтей хищного судебного пристава.
Потеря книжного магазина сломила отца Густада, лишила его воли к жизни, его перестали интересовать былые еженедельные походы на рынок Кроуфорд. С исчезновением его любимых книг