иногда Малколм ему аккомпанировал, и в такие моменты Густад ненадолго забывал о своих невзгодах. В те чрезвычайно трудные времена, когда каждая анна[32], каждая пайса[33] были на счету, музыкант Малколм учил его есть говядину и тем самым уменьшать ущерб, наносимый бумажнику.
– Нам повезло, – всегда говорил он, – что мы принадлежим к национальным меньшинствам в Индии. Пусть они себе едят свои бобы, нут, фасоль со своей вонючей асафетидой[34], которую они называют хинг. Пусть пропукивают свои жизни. Современные индусы едят баранину. Или курятину, если хотят быть более модными. Но мы будем получать свой белок от их священных коров.
Порой, передразнивая их профессора экономики, он говорил:
– Никогда не забывайте закон спроса и предложения. Это ключ ко всему. Он держит низкие цены на говядину. А она здоровей, потому что священней.
По утрам в воскресенье они с Малколмом отправлялись на рынок Кроуфорд, но прежде всегда заходили в церковь, Малколм не пропускал мессу. Густад сопровождал его, макал пальцы в чашу с освященной водой и крестился, повторяя все, что делал друг, чтобы не выделяться и не оскорблять чувств прихожан.
В первое посещение Густада чрезвычайно заинтриговала церковь и проводившиеся в ней ритуалы, так не похожие на то, что происходило в храме огня. Но он был настороже, с детства приученный противостоять соблазнам других религий. Все религии равны, как его учили, но человек должен оставаться верен только одной, потому что религия – не модная одежда, которую можно менять по прихоти, следуя капризам моды. Его родители в этом смысле были особо щепетильны, учитывая, что обращение в другую веру и отступничество в их стране были весьма распространены и имели долгую историю.
Поэтому Густад сразу решил: пусть музыка в церкви приятная, а сверкание иконных окладов и роскошь облачений священников производят сильное впечатление, он предпочитает спокойное дыхание мирной тайны и личной безмятежности, которые царят в храме огня. Иногда, однако, он задавался вопросом: не делает ли Малколм любительской нерешительной попытки обратить его в свою веру?
Каковы бы ни были намерения Малколма-музыканта, на протяжении ряда воскресных утр он, прежде чем перейти к вариациям на тему говядины, представлял ему католическую прелюдию.
– Христианство пришло в Индию более чем девятнадцать веков назад, когда апостол Фома высадился на Малабарском берегу[35], населенном рыбаками, – поведал Малколм в их первое посещение. – Задолго до того, как вы, парсы, в семнадцатом веке прибежали сюда из Персии, спасаясь от мусульман, – подколол он друга.
– Может, оно и так, – включился в игру Густад, – но наш пророк Заратустра жил более чем за полторы тысячи лет до рождения вашего Сына Божия, за тысячу лет до Будды и за двести лет до Моисея. А знаешь ли ты, как зороастризм повлиял на иудаизм, христианство и ислам?
– Ладно-ладно,