сына. Раздалась автоматная очередь, короткая и злая. Русский доктор почувствовал, что падает куда-то далеко, далеко… Левый бок и грудь нещадно жгло. Чехову вдруг вспомнилось детство. Он с друзьями, такой же пацанвой, плавит свинец для биты, чтобы играть в пуговицы. Капля расплавленного металла случайно попала ему на чумазую ладошку и жжёт, жжёт… Павел Иванович медленно открыл глаза. Полумрак. Совсем рядом что-то гремело и взрывалось, кто-то надрывно кричал. Чехов осторожно коснулся груди: липко, кровь. Вокруг лежали люди, мёртвые. Ближе всего – Лиллу, с застывшей гримасой отчаяния на красивом лице. Маленький Энтони беззвучно плакал, вцепившись ручонками в залитый кровью ситцевый саронг матери.
– Энтони… – тихонько позвал Павел Иванович. – Слышишь, Антошка, эй!
Чернокожий мальчик поднял на русского врача заплаканные глаза. Чехов был первым белым человеком, которого видел Энтони за свою короткую жизнь. Странный пришелец. Почти марсианин. Но ребёнок медленно разжал кулачки и потянулся руками к Чехову.
– Ну иди ко мне, малыш. – Чехов прижал мальчонку к груди. – Ты поплачь, поплачь… По матери плакать не стыдно. Даже – мужику.
Выстрелы и крики снаружи внезапно стихли. Послышались шаги. В хижину, грохоча военными ботинками, вошли трое в форме. Старший, бегло осмотревшись и увидев на полу окровавленного русского врача с ребёнком на руках, громко крикнул, обращаясь к кому-то снаружи:
– Двое выживших, один – тяжелораненый. Медика и носилки, быстро.
Прошло два месяца. Вдоволь навалявшись по африканским военным госпиталям, Павел Иванович наконец вышел «на волю». Ему предстоял долгий путь на родину, в Россию. Но до этого – утомительная бумажная волокита, связанная с процедурой усыновления. Чехов решил забрать сироту-африканца с собой в далёкий Верхневолжск. Чехов уже успел и с женой Ириной обсудить этот вопрос по телефону. Разговор получился недолгий.
– Ну пойми, Ир! – горячился потомственный казак. – У хлопца ведь никого! Родителей на моих глазах убили, а больше – никого! Мы ж с тобой одни… Ну не получилось своих детей. Может, приёмный со временем своим станет, а?
– Может, и станет, – холодно и как-то безразлично отвечала супруга. – Для тебя. Развожусь я с тобой, Павел.
– Как… разводишься? Я не понял, почему?!
– Слушай, давай не будем мучить друг друга долгими объяснениями. Развожусь, и всё. А ты уж себе кого хочешь заводи. Хошь – негритёнка, а хошь – обезьянку.
– Дура! – вспылил в ответ Чехов.
– Это ты – идиот, – спокойно парировала Ирина. – Другие по заграницам за деньгами ездят. Только ты – за негритятами. Кретин!!!
Супруга швырнула трубку. Раздались гудки. Павел Иванович сидел в кабинке международного переговорного пункта, погрузившись в думы.
– Как странно… – размышлял про себя Чехов. – В одну минуту потерял жену и приобрёл сына. Странно.
Долгая бумажная волокита завершилась победой воли русского доктора над африканским бюрократизмом. Скоро самолёт «боинг»