проговорила Матрёна Егоровна. – Порвались штаны – не беда. Я рядом тут живу. Хотите, зашью вам брюки.
– Да пошла ты, старая ведьма! – грубо отмахнулся хозяин джипа и, прикрывая ладонью дырку на штанах, поднялся по ступенькам подъезда и принялся набирать код на домофоне.
– Не только твой клиент, Владленовна, но и мой, – сквозь зубы проговорила Генриетта Ильинична, буравя широкую спину субъекта недобрым взглядом. – Это он к Катьке Хрупцовой приехал, не иначе. В девяносто восьмую квартиру.
– Что за Катька? – поинтересовалась Роксолана.
– Да та ещё… – неприязненно поёжилась Генриетта. – Клейма негде ставить. Не учится, не работает. Зато – глазки, губки. Ноги от ушей да дойки – ни в какой бюстгальтер не влазят. Модель, одним словом.
Домофон долго и назойливо пиликал, но никто так и не отозвался.
– Дома, что ли, нет, – процедил автомобилист сквозь зубы. – Вот коза! Договаривались ведь. Ладно, хрен с тобой. Тёлок в городе много.
И, громко сплюнув, хозяин джипа вразвалку пошёл к своему «железному коню».
– Только ты не очень его, ладно? – сказала Матрёна Егоровна. – Молодой ещё, глупый. Может, ещё изменится.
– Никто на этом свете не меняется, дорогая моя, – проговорила Генриетта, не сводя с парня, который уже успел сесть в машину, напряжённого взгляда. – Ничего с ним не случится с этим откормышем, не волнуйся.
Джип медленно съехал с газона, оставляя глубокие следы протекторов на помятой траве, и покатил к выезду со двора. Машина уже скрылась из виду, когда внезапно с улицы раздался скрип шин и душераздирающий грохот.
– Столб? – по-кошачьи жмурясь, спросила Роксолана Владленовна. – Как банально…
Но Генриетта будто и внимания не обратила на очередную «шпильку» подруги.
– Что там такое на улице, Виталик? – спросила старушка у проходящего мимо парня, студента, снимающего комнату на втором этаже.
– Добрый вечер! – вежливо поздоровался Виталий со всеми. – Да джип в столб врезался. Честно говоря, даже не понятно почему. Видно, водитель пьяный.
– Ох уж эти мне пьяные за рулём! – заохала Роксолана, слегка прикрыв глаза.
– Цел водитель-то, Виталь? – взволнованно спросила Матрёна Егоровна.
– Да, живой, – ответил студент. – Бегал вокруг машины и орал дико. Его, наверное, во всём квартале слышно было. Всё какую-то тёлку проклинал или козу. Я не разобрал.
– Из деревни, наверное, – без тени улыбки на худом, смугловатом лице сказала Генриетта Ильинична. – Фермер.
Парень засмеялся и уже готов был уйти, когда вдруг вспомнил:
– Ой, да! Что ещё спросить хотел: вы тут щенка во дворе не видели? Белый такой, с чёрными пятнами. Томом зовут. Соседка моя, Люська, потеряла. Плакала очень. Жалко…
– Нет, не видели, сынок, – покачала головой Матрёна Егоровна. – Найдётся щенок, найдётся. Побегает да вернётся.
– Не знаю. Они с матерью весь день щенка искали, да так и не нашли. Ну, будем надеяться на лучшее, –