не требовалось, и Борец промолчал.
– Гончара будем ставить в известность? Как думаешь? – продолжал испытывать Игнатов.
Горбоносый расплылся в улыбке и развел руками:
– Воля ваша…
Игнатов кивнул, хотя осталось неясным, что он сам считал по этому поводу. Во всяком случае, он любил неограниченную власть, и горбоносый старался потрафить ему в этом. А чего стесняться? Знай, сверчок, свой шесток. В кабинете такого высокого начальства он готов был расстелиться, превратиться в пыль, чтобы потом у себя вот так же твердой рукой наводить порядок и требовать беспрекословного повиновения.
Теперь, когда главная цель вызова прояснилась, Борца залихорадило. Он поначалу боялся все-таки, что звонок Игнатова как-то связан с генеральской дочкой. Но оказалось, что известен лишь сам факт, не больше. Значит, теперь надо действовать самому и быстро. С девкой ясно. А того балбеса следует поручить Ванечке. Этот сделает чисто, без суеты и шума. С женщинами он еще колеблется, а мужиков убирает без жалости. У каждого своя специализация.
План действий уже созрел в голове у Борца, и он лишь старался убедиться в том, что визит закончен, и выбирал минуту, чтобы откланяться с достоинством.
– Осени никак не дождусь, – размечтался вдруг Игнатов. – Хочу на охоту поехать. На пару недель. Кабана завалить. Целебная, скажу тебе, штука.
«Раз Игнатов заговорил об охоте, значит, он принял на грудь больше двухсот, – отметил про себя горбоносый. – Только бы не пошел вразнос».
Вошла сияющая, разодетая Лялечка, пятая секретарша, которую Игнатов опробовал в своей приемной. Все искал чего-то необычного. Толстеньких, тоненьких, высоченных, малюток. Лялечка была из последних.
– Ваш кофе, Семен Николаевич! – произнесла она, широко улыбаясь.
Игнатов поморщился.
– Не кофе мне хочется. Нам бы с Геннадием Павловичем что-нибудь посолиднее. Колбаску, икорку, балычок.
Лялечка счастливо улыбнулась, будто каждое поручение начальника было для нее самым большим удовольствием.
– Сию минуту!
Когда она вышла, Игнатов достал из шкафчика коньячную бутылку, где золотистая жидкость плескалась на донышке, недовольно встряхнул ее и поставил на место. Пошарив в глубине, нащупал другое горлышко, взвесил на ощупь и остался доволен.
– Оп!
С ловкостью фокусника он извлек пузатенький литровый коньяк, открыл его, понюхал и блаженно устроился в кресле.
– Такого ты еще не пил!
Борец изобразил готовность составить компанию, хотя выпивка сегодня не входила в его планы. Он потянулся к своему кейсу, щелкнул замками, достал сияющий медалями «Двин» и поставил на стол рядом с пузатой «хозяйской» бутылкой.
– Нет! Много, много! – запротестовал тот. – Убери.
– Не положено! – улыбнулся Борец. – Пусть останется в запасе.
Кровь уже заиграла в нем.
Игнатов разлил коньяк в небольшие фужеры. Другой посуды он не признавал.
Лялечка в один момент