переглянулись и рассмеялись. Я не решился последовать за хозяином в кабинет, чтобы там, по обыкновению, расположиться у него на коленях. Я опасался хозяйского гнева, а поэтому тихонько обошел дом со двора, поднялся на галерею и оттуда заглянул через щелочку в кабинет – хозяин сидел, раскрыв перед собой книгу, автора которой звали, кажется, Эпиктетом[16]. Ну, если на сей раз он разбирался в написанном как обычно, то он действительно умный человек. Через пять-шесть минут, как я и ожидал, он с шумом швырнул книгу на стол. Я продолжал внимательно следить за хозяином. На этот раз он достал дневник и написал следующее:
«Гулял вместе с Кангэцу в Нэдзу, Уэно, по Икэ-но-Хате и в окрестностях Канды. Перед чайным домиком, что на Икэ-но-Хате, гейша в новогоднем кимоно с красивыми узорами играла в волан. Одежда-то у нее нарядная, но лицо такое страшное, вроде как у моего кота».
Наверное, можно было бы и не называть именно меня как образец страшилища. Пойди я в парикмахерскую «Китадоно» да побрейся там, – наверное, и не так бы уж сильно стал отличаться от человека. Вечно приходится страдать из-за людского зазнайства.
«Когда мы заворачивали за угол магазина “Хотан”, навстречу нам опять попалась гейша. У нее была очень хорошая фигура – стройная, плечи покатые. В своем скромном бледно-лиловом кимоно она выглядела весьма элегантной. Обнажив в улыбке белые зубы, она сказала: “Гэн-тян, вчера я была занята и поэтому…” Голос у нее был хриплый, как у бродячей вороны, и она уже не казалась мне красивой. Было лень даже оглянуться, чтобы посмотреть, кто же такой этот Гэн-тян, и, не вынимая рук из-за пазухи, я вышел на Онаримити. Кангэцу-кун, кажется, куда-то спешил».
Ничто так не трудно для понимания, как человеческая психология. Попробуй-ка разберись, то ли хозяин сердится, то ли веселится, то ли ищет единственное утешение в трудах философа. Вот и я никак не возьму в толк: не то он сардонически смеется над этим миром, не то хочет целиком раствориться в нем, не то впал в раздражение при виде разных нелепостей, не то вообще отрешился от всего мирского. Кошки в этом отношении куда проще. Захочется есть – едят, захочется спать – ложатся спать, если злятся – так уж от души, если плачут – так отчаянно. И, главное, у кошек никогда не бывает таких ненужных вещей, как дневники, потому что в них нет никакой необходимости. У людей, живущих подобно моему хозяину двойной жизнью, может быть, и есть потребность хотя бы в дневнике выразить втайне от других те стороны своей натуры, которые нельзя выставлять напоказ. Что же касается нас, кошек, то я думаю, не стоит стремиться сохранить свой престиж ценой таких хлопот – ведь вся наша жизнь: и то, как мы ходим, как сидим и спим, и то, как испражняемся и мочимся – настоящий дневник. Куда лучше поспать на галерее, вместо того чтобы писать дневник.
«В Канде мы зашли в небольшой ресторанчик-беседку и там поужинали. После продолжительного перерыва я снова выпил несколько чашечек сакэ, и сегодня утром желудок совсем не болел. По-моему, при больном желудке самое лучшее – пить за ужином сакэ. Диастаза, безусловно, никуда не годится. Все, больше не буду ее пить, что бы