и окно со стекающими каплями конденсата. – Не обязательно было столько всего делать.
– Да, – ответила Ма, – завтра времени не будет. Мне надо отвезти мистера Хартли в Вулидж.
– То есть… – Ясмин осеклась. – То есть это потрясающе. Спасибо, Ма.
Ма повела головой, что в данном случае означало «да брось!», а также «гляди, сколько предстоит уборки». Она могла доносить целые фразы движениями головы и глаз. Положив еды Бабе и Ясмин, она наполнила третью тарелку для Арифа, хотя тот еще не появился. Сама она, по ее словам, была не голодна, потому что весь день пробовала свою готовку и кусочничала.
– Почему этот мальчишка не может спуститься без троекратного приглашения? – вопросил Баба. – А, вот и он.
Ариф взял свою тарелку.
– Ага, я поем у себя в комнате. У меня куча работы.
– Сядь за стол, – велел Баба. – Расскажешь мне об этой своей работе за едой.
– Говорил же, – буркнул Ариф. – Я разрабатываю приложение.
– Тебя научили этому на факультете социологии? – По мнению Шаоката, социологическое образование было совершенно бесполезно. За два года, прошедшие с тех пор, как его сын окончил университет, Баба скорее укрепился, чем разуверился в этом убеждении.
– Забей, – сказал Ариф, двинувшись к двери.
– Оставь тарелку на столе. Тебе некогда есть.
Ариф замялся в нерешительности. Ясмин знала, что он взвешивает последствия. Он может проигнорировать тихие распоряжения отца, и больше об этом не зайдет и речи. Но в первый день следующего месяца окажется, что сумма, выделяемая ему на карманные расходы, ополовинилась или и вовсе обратилась в ноль. Гордость или карман? Что он спасет сегодня?
– Nikuchi korechhe, – пробормотал Ариф себе под нос. К черту всё. Он поставил тарелку и вышел из комнаты.
– Не относи ему ее потом, – сказал Шаокат жене. – Своими поблажками ты его только портишь.
Аниса склонила голову в знак согласия и с тяжелым вздохом села.
– Зачем ты везешь мистера Хартли в Вулидж? – спросила Ясмин.
Мистер Хартли, их пожилой сосед, был, по воспоминаниям Ясмин, древним стариком еще двадцать лет назад, когда Горами поселились на Бичвуд-Драйв. До этого они кочевали по съемным квартирам и домам, имевших кое-что общее. Ночами напролет мимо грохотали машины, а стоило шагнуть за порог, вас окружали толпы людей и душили бензиновые пары. Баба всегда говорил, что жить выгоднее на больших улицах, поэтому здешняя тишь удивила Ясмин. «Знаешь, как называется это место?» – спросил Шаокат у дочери, пока грузчики таскали ящики и мебель. «Да, Баба, Таттон-Хилл». Баба покачал головой и обвел широким жестом сонные дома с полузакрытыми от воскресного утреннего солнца жалюзи, блестящие зеленые изгороди, безликие гаражи, полосы газона и обрамляющие улицу широкоплечие деревья. «Оно называется нашим кусочком рая на земле», – торжественно провозгласил он.
– «Везешь»? – повторил Шаокат. – Если бы