она назвала фамилию хозяина.
Её слова были елей для моей души, и в указанный час я был на месте. Она сделала какую-то покупку, и мы вышли на улицу.
– Я хочу посидеть с вами, пойдёмте в сквер, – ступив на тротуар, сказала она и, подхватив меня под руку, повела к беседкам в тени майских берёз.
Два часа, столько времени мы провели в сквере, пролетели как миг. Я был очарован ею в высшей мере, она была сдержана в своих чувствах, это и понятно, мы едва были знакомы, – горел, как факел, безудержно лил из себя слова, наполненные горячей страстью, но в то же время стеснялся коснуться её руки своею рукой. Вероятно, со стороны могло показаться, что я обыкновенный зануда или ловелас, ибо моя речь была бурна, а сам я несвойственно мне подвижен, но внимательный взгляд мог с уверенностью сказать, что я был влюблён в неё как гимназист. Она говорила мало, слушала, не спуская с меня глаз, и на мои страстные речи о любви к ней отвечала лишь лёгкой улыбкой. Но эта улыбка, а более её искрящийся взгляд, говорили, что я интересен ей, но свои чувства она не выказывала, как думается мне не из боязни ошибиться во мне, а из обычной девичьей скромности, хотя, как вы уже знаете, она была женщиной.
Прощаясь, она сказала:
– Послезавтра – в среду мы уезжаем на дачу в Ораниенбаум. Я хотела бы видеть вас там.
От этих её слов я готов был взлететь к небесам.
– Нет ничего проще! – воскликнул я. – И моя дача в Ораниенбауме!
– Вот и чудесно, – ответила она и приподнялась со скамьи, сказав этим, что встреча закончена.
Провожая Веронику, я как бы случайно коснулся её руки. Она не одёрнула свою руку, напротив, взяла мою ладонь в свою маленькую, нежную ручку и крепко сжала её. Я был окрылён, сказал на прощание, что всё сделаю для того, чтобы оказаться с нею в одном поезде, и даже осмелился коснуться моими горевшими губами тыльной стороны её правой ладони. Левой рукой она погладила меня по щеке.
Мы ехали не только в одном поезде, но даже в одном купе, – она, её муж и я.
Удивление, которое она выказала, увидев меня входящим в купе, не вызвало в князе и тени подозрения в нашем сговоре.
В этот раз Ардашев был сдержан, не выказал недовольства моим присутствием рядом с Вероникой Романовной, скажу более, был даже вежлив и учтив. Не знаю, что повлияло на его снисходительное отношение ко мне, предполагаю, беседа княгини с ним после того наисчастливейшего для меня бала или понимание своей бестактности по отношению ко мне, но, как бы то ни было, поездка была приятной. Более того, князь пригласил меня на свою дачу, хотя… как понять, сказано это было в унизительной форме.
– Мы ждём вас, граф, послезавтра в 18 часов. Будут… игры, французское шампанское, итальянское вино и гавайские сигары. Или вы предпочитаете что-нибудь другое, не стесняйтесь, говорите… Может быть, танцы? – криво ухмыльнувшись, проговорил он. – Так они будут, непременно будут. Ждём-с!
Этим – «ждём-с» – он явно говорил, что считает