каждого. Женщины прятались от него, чтобы он не увидел и не зарычал на них (шутя, по-доброму), что они ходят по гражданке. Но делал это с любовью, без фанатизма. Я не слышал, чтобы он наказал кого-то за нарушение формы одежды. Так вот, подхожу я к нему с необычным вопросом:
– Андрей Александрович, а военнослужащим бороду можно носить?
– В уставе прямо не говорится об этом, что разрешается. Единственное, что написано, это то, что борода не должна мешать выполнению упражнения (он назвал номер регламентирующего документа) при надевании противогаза. Значит, не запрещается.
Это я и хотел от него услышать. Теперь бороду мне и директор ФСИН не запретит носить! – думал я. Поэтому, когда Амаев был не в духе и, багровея лицом, цедил сквозь зубы: «Бороду – сбрит!», я сохранял олимпийское спокойствие.
Так получилось, что у Маякова долго не было собственного кабинета. Это было странно. Мне казалось, что это даже какое-то проявление неуважения к нему начальника и принижение значения должности зама по кадрам. Да и Маяков был упрямцем. Кабинет у него номинально был, но далеко от управления – на ул. Амурской, 81, где располагалась и наша редакция. Но, так как у него масса работы была в самом управлении, он почти всё время находился на Ингодинской: в кадрах, в отделе безопасности, в отделе по «борьбе» с личным составом, только не на месте. Хотя на Амурской у него была даже новая мебель и кресло, там он не сидел демонстративно. Потом я заметил, что кабинет и персональный компьютер ему, в общем-то, и не нужны. Андрей Александрович почти не занимался бумагами лично. Поступавшие к нему документы, он тут же раздавал по подчинённым отделам, ничего себе не оставляя. И уж очень он обожал всякие планы, справки и совещания. Как раз то, чего я терпеть не могу. План на месяц, план на квартал, справка за месяц, справка за квартал, план реализации Концепции УИС, план реализации Послания Президента, план реализации решения коллегии, справка по итогам реализации решения коллегии, список адресов сотрудников, список телефонов сотрудников, данные по образованию сотрудников (номера дипломов), цифры в готовящийся доклад, предложения в план.
Порою я возмущался:
– Да нету у меня никаких предложений в план, Андрей Александрович!
А он:
– А ты так в справке и укажи: «предложений в план по данному вопросу нет»…
Совещания у него были длинные, нудные и бесполезные (для меня, конечно, в первую очередь). Я приходил в управление к началу рабочего дня, Маяков в это время уходил на совещание к Амаеву, а у Амаева тоже не было чётких временных границ. Совещание у него могло кончиться и в 10 ч., и в 11 ч., и 12 ч. И мы все сидели, слонялись без дела (кто работает в других зданиях), ждали начала совещания у Маякова. Причём, если Амаев его на своём совещании «вздрючил», как говорится, по полной программе, то и он соответственно «вздрючивал» весь подчинённый личный состав кадрово-воспитательной службы. Иногда, бывало, распалялся