газеты Настю Абрамец. Он считал, что она ничего в редакции не делает. Он иногда на планёрках задавал вопрос: почему Абрамец написала за месяц только два материала, а Баир и ты по пять? Я отвечал, что мы с Баиром писали информационные материалы, которые не требуют больших затрат времени и сил, а Настя сделала большое интервью и написала большой очерк. А кроме этого она работала с почтой, редактировала письма осуждённых, которые не всегда попадают в очередной номер сразу. В общем, не любил Троменшлегер бедную Настю и всё.
Новым начальником оказался Владимир Иннокентьевич Никитеев, полковник из Иркутска, возглавлявший в тамошнем ГУФСИНе оперативную службу.
Представление его состоялось в конце июля 2010 года. Для этого приехал из Москвы заместитель министра юстиции Александр Смирнов. Смирнов раньше служил в аппарате ФСИН, очень серьёзный дядька. На смотрины нового начальника собрали всех начальников отделов, служб, начальников городских колоний, главных специалистов и меня, как редактора уфсиновской многотиражки. За столом, кроме Смирнова, сидело несколько человек, двоих из которых я видел впервые. Как потом оказалось, один из них и был Никитеев. Я силился угадать, кто из двух незнакомцев наш новый начальник? И промахнулся, сделав неправильное предположение. В Никитееве я не увидел начальника за его какой-то растерянный вид. Долговязый, даже сидя за столом он сутулился. На голове у него был совершенно не начальнический молодёжный «бобрик» или «ёжик». Был он к тому же худ, и форменная рубашка на нем болталась как на швабре. Портрет его дополняли очки, делающие его похожим на преподавателя-зануду. Ему было неуютно перед новым коллективом, и он постоянно ёрзал на стуле, пытаясь найти удобную позу.
Когда Троменшлегер представлял ему сотрудников аппарата, а они поднимались один за другим, Никитеев, вытянув по-страусиному вперёд маленькую голову, кивал и как-то заискивающе и натянуто улыбался.
Взяв слово, он стал говорить. Тут я услышал, что он ещё и заикается. А чтобы этот недостаток был менее заметен, он часто повторял начальные фразы, делая вид, будто усиливает их смысл или сосредотачивает на сказанном внимание.
– М-моё назначение… моё назначение… было полной для меня неожиданностью, – говорил он с некоторым волнением. – Моя поездка… моя поездка в Москву была не связана никаким образом с назначением – это были чисто служебные дела, касающиеся моей работы в Иркутском ГУФСИНе. Но тут меня буквально выловили в коридоре и пригласили в кабинет Александра Александровича Реймера. Отказываться от предложения директора ФСИН я не мог, и вот прямо из Москвы, даже не заезжая в Иркутск, я прилетел прямым ходом сюда, в Читу…
Говоря о себе, он сказал, что он не тиран, что авторитарный метод управления он не приветствует, а в организации службы рассчитывает на профессионалов. Потом он приведёт в пример работу В. И. Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин?», а себя будет называть не иначе как