мужика. Да или нет?
Сейлор:
Это жульничество. Ты должен практиковать воздержание.
СКХ:
Между поцелуем и сексом целая бездна. А точнее, то визуальное оскорбление, которое ты называешь одеждой.
Сейлор:
Ты отвратителен.
СКХ:
А у тебя возникло искушение. Ты хочешь испытать, каков я в постели. Узнать, из-за чего столько шума.
Сейлор:
Не надо вкладывать свои слова в мои уста.
СКХ:
А как насчет кое-чего другого?;)
Сейлор:
Ты даже смотреть на меня не можешь. Ты уже пять дней меня не замечаешь.
СКХ:
Я уже пять дней не смотрелся в зеркало, старина. Обстановка была напряженная. ДА ИЛИ НЕТ?
Сейлор:
Когда?
СКХ:
Как только подвернется подходящий момент. Я решу.
Сейлор:
Без языка.
СКХ:
С языком, без ласк.
Сейлор:
Я ТЕБЕ ДАЖЕ НЕ НРАВЛЮСЬ.
СКХ:
Господи, а это здесь при чем? Ты единственная доступная мне женщина.
Сейлор:
Спасибо.
СКХ:
Пожалуйста.
Сейлор:
Поцелуй ничего не будет значить.
СКХ:
Надо было сказать об этом, пока я не распечатал наши свадебные приглашения. Надень платье.
– Мы нашли его! – взвизгнула Перси, размахивая одним из платьев.
Я подняла взгляд, чувствуя, как горят щеки, и не сомневаясь, что вид у меня был такой, будто я вот-вот взорвусь.
– Ух ты. – Эммабелль бросила ворох одежды на пол, приковав взгляд к моему лицу. – Сейлор, почему у тебя такой вид, будто ты только что получила приглашение на собственные похороны?
– Потому что… – Я оторвала зубами еще один, последний кусочек омертвевшей кожи с большого пальца. – Похоже, именно это и произошло.
Седьмая
Едва я сообщила Белль и Перси о том, что они идут на сбор средств вместе со мной и Хантером, то чудом не оглохла от их визга. Когда этот день настал, они заехали ко мне за несколько часов до мероприятия, похожие на современных богинь. Перси надела романтичное белое платье, а Белль красовалась в платье-мини леопардовой расцветки. Они нарядили меня в розовое винтажное платье с открытыми плечами и вырезом сердечком. Цветочный орнамент волшебным образом подчеркнул мои несуществующие изгибы, а Перси собрала мои волосы в небрежный, но сексуальный пучок, оставив волнистые пряди обрамлять лицо. Эммабелль сделала мне макияж, и оказалось, что телесные оттенки и обильная подводка вокруг глаз больше всего подходили к моему бледному лицу и рыжим волосам. К тому времени, когда Хантер проснулся и засунул свое тело Адониса в костюм, я выглядела лучше, чем когда-либо.
Забавно, что Хантер считал себя тупым, а я себя – непривлекательной, и именно эти полярные комплексы сделали нас врагами. Я презирала его за внешность, а он считал меня непривлекательной занудой.
Хантер вышел из своей комнаты, с хмурым видом застегивая запонки, но все еще