быть обнаруженными еще больше возбуждала любовников, а опасность забеременеть контролировалась самой Дольсой, хорошо разбиравшейся в женских делах.
Уго рассказал ей о Гранаде, открыл свой план. В Гранаде он станет иудеем, там нет инквизиции и никому не будет до этого дела. Дольса выслушала не перебивая, и не стала возражать, как раньше, и не честила его наивным сумасбродом за мечты об их совместной жизни в мусульманском королевстве.
А в другой раз Уго рассказал о фелюге, которая сможет их доставить туда. «Я переговорил с капитаном, – упорно продолжил он эту тему через месяц, когда фелюга вернулась в Барселону. – Ему хватит моего золотого флорина». Время летело, и свадьба с младшим Саулом неуклонно приближалась. «Мне достоверно подтвердили, что в Гранаде живут евреи. Чтобы их отличали от мусульман, они обязаны носить желтые шапки. А христиан там нет», – пересказывал Уго. Однако наступил уже новый год, а Дольса по-прежнему хранила молчание. «В Гранаде много возделанной земли, а я разбираюсь в винограде. Маир меня всему обучил. Я найду работу, а ты… ты и сейчас уже опытная повитуха». Когда они занимались любовью, в Дольсе просыпалась лихорадочная страсть, как будто каждый раз был последним. «На лодке мы смогли бы добраться до места, которое называется Аликанте, это рядом с Королевством Мурсия. Мне говорили, что оттуда недалеко до Картахены. У меня есть хороший друг…»
Весна подходила к концу. Скоро придет лето, за ним сбор урожая… а там и дата, назначенная для свадьбы.
– Решайся, Дольса, ради всего, что тебе дорого.
– Я не знаю.
Дрожь в ее голосе поразила Уго. Теперь уже он молчал и слушал, как она плачет. Он не знал, что делать, как ее утешить. Прежде Дольса никогда при нем не плакала.
Ее мать. Ее семья. Саул. Она не могла предать их, бежав вместе с… Дольса не договорила.
– С христианином? – закончил за нее Уго.
Девушка покачала головой: дело не только в этом. Ее ведь готовили и учили, чтобы она стала врачом. Она умеет читать и писать. Знает латынь… Занимается медициной. Матушка покончит с собой. Она ведь вдова, у нее осталась только дочь! Дольса представляла себе Астругу – сбитую с толку, лепечущую, зовущую свою дочь. А дедушка, дедушка – что плохого он совершил в жизни, чтобы любимая внучка сделала его несчастным, исчезнув из его жизни под руку с христианином? На семью Саула обрушатся бесчестье, глумление и горе. А вся вина будет на ней. Дольса не была готова принять такой груз вины на всю жизнь.
– Уго, я не могу.
– Ты сказала, что любишь меня.
– В этом мое несчастье.
– Но…
Лицо девушки окаменело, как никогда раньше.
– Ты что, не понял? – выкрикнула Дольса. – Отстань! Я не могу! Не заставляй меня мечтать!
В голове Уго планы побега мешались с планами самоубийства. Дольса упорствовала в своем отказе, она кричала и даже бранилась. А Уго замыслил бросить и Маира, и проклятые виноградники, и вино, и евреев… Все было так чудесно рядом с Дольсой! Он мог бы пойти гребцом на галеру или куда угодно. Да, это означает