этот поток клеветы, горожане все больше сжимались и трепетали от ужаса. Казнь провели быстро и уверенно. Окровавленная голова упала в мешок, а ноги Беренгера Абелльского еще какое-то время дергались в конвульсиях. И тогда Уго наконец его увидел. Он стоял с противоположной стороны эшафота.
– Мисер Арнау!
Уго произнес его имя сам для себя, однако эти два слова прозвучали особенно звонко посреди зловещей тишины, которой граждане встретили смерть знатного барселонца. Мальчик почувствовал себя неловко, хотя никто и не обратил на него внимания.
Священник уже напутствовал второго приговоренного, а с помоста тем временем убирали голову и тело Беренгера Абелльского. Чтобы приблизиться к Арнау, Уго прошел перед эшафотом, через пустое пространство, разделявшее солдат и толпу. Он собирался заговорить со стариком, но заметил, что взгляд его благодетеля неотрывно устремлен в сторону приспешников победившего короля.
– Мисер Арнау…
Никакого ответа.
В этот момент глашатай зачитывал обвинения, предъявленные Бартоломе Лимесскому.
Уго проследил за взглядом старика. И тотчас понял, на кого смотрит Арнау: дряхлая старуха жадно глотала ртом воздух, безуспешно пытаясь подняться с портшеза, который держали слуги, сильно встревоженные внезапным возбуждением, охватившим их госпожу.
По спине у мальчика пробежали мурашки, когда он ощутил всю ярость, отражавшуюся на этом сморщенном лице. Уго попятился назад, натолкнулся на Арнау и заметил, как напряглось тело старика.
Суматоха вокруг старухи в портшезе задержала вторую казнь. Глашатай закончил читать список обвинений; один из слуг склонил ухо к сухим посиневшим губам старухи – ее костистый палец был направлен прямо на Арнау. Слуга приблизился к эшафоту и знаками подозвал придворного, который руководил казнью, – это был статный высокий рыцарь с окладистой черной бородой, в роскошном наряде из красного шелка с золотым шитьем.
– Мисер Арнау, что происходит? – спросил Уго, не оборачиваясь, внимательно рассматривая склонившегося с помоста рыцаря.
Арнау снова ничего не ответил.
Вот придворный выпрямился. Теперь он тоже смотрел на Арнау – как и многие, собравшиеся внизу. А потом распорядитель дал команду продолжать, и рыцарь из Лимеса возложил голову на плаху так же горделиво, как и его предшественник. Толпа, а вместе с нею и Уго, снова смотрела на палача и на топор, вздымавшийся над головой приговоренного. Только Арнау успел заметить, что знатный рыцарь подозвал одного из приближенных и втихомолку отдал какое-то распоряжение.
– Маргарида Пуч, – прошептал старик.
Арнау видел, что к нему направляются офицер и несколько солдат: мечи уже вынуты из ножен, на лицах остервенение, как будто они готовятся к схватке с непобедимым героем. Определенно, жизнь в этой женщине поддерживалась только ненавистью.
Голова рыцаря из Лимеса скатилась в мешок, а солдаты с мечами наголо расталкивали