крестьяне, хотя некоторые – как Иванов – имели большой опыт работы в промышленности. Вот, например, Попов. Десять лет он был сварщиком и работал в полудюжине городов. Татарин Хайбулин никогда не видел лестницы, паровоза или электрического света, пока год назад не приехал в Магнитогорск. Его предки веками выращивали скот на равнинах Казахстана. Они имели весьма смутное представление о царском правительстве, однако им приходилось платить налоги и подати. До них доходили вести о восстании 1916 года в Киргизии. Они слышали рассказы об Октябрьской революции; они даже видели, как пришли отряды Красной Армии и прогнали нескольких богатых землевладельцев. Они ходили на митинги, организованные Советами, не очень ясно понимая, что это значит, но все это время жизнь их шла почти так же, как и прежде. А теперь Шаймат Хайбулин строил доменную печь – самую большую в Европе. Он уже умел читать и ходил на занятия в вечернюю школу, где осваивал профессию электрика. Он научился разговаривать по-русски, читал газеты. Его жизнь изменилась за один год больше, чем жизнь его предков со времен Тамерлана.
Иванов, Коля и я вошли в сарайчик как раз в тот момент, когда раздался гудок. Бригадир[1] тесальщиков уже стоял в центре комнаты, распределяя людей по участкам на время сегодняшних работ. Сварщики собирали электроды и застегивали свои полушубки. Некоторые осматривали шланги, смачно ругаясь, когда находили на них промерзшие места или когда возникали споры о сварочных аппаратах, генераторах или гаечных ключах. К тому времени, как умолк гудок, большинство людей уже вышли из комнаты, весело насвистывая, подшучивая друг над другом и ругая холода.
Мастера уселись вокруг стола. Непрерывно звонил телефон: на участке бессемерования чугуна нужен был сварщик; два монтажника из бригады, работающей на строительстве газопровода в мартеновском цехе, не вышли на работу. Бригада не могла без них поднять и установить следующий отрезок трубы газопровода. Иванов ругал прогульщиков, их матерей и бабушек. Потом он вышел, чтобы попросить двух человек в другой бригаде. Коля составил список сварщиков и выполняемых ими работ. Он написал его на газете полузамерзшей жидкой грязью вместо чернил. Этот список был тем документом, на основании которого рабочим должны были оплатить сегодняшний труд. Он сунул список в карман и пошел смотреть, как обстоит дело с трубой газопровода. Я взял свою маску и отправился к домне № 3. По пути встретил Шабкова, бывшего кулака; это был здоровенный парень с красным лицом, веселый и добродушный, на левой руке у него не хватало двух пальцев.
– Ну, Джек, как дела? – спросил он, хлопнув меня по спине. С русским у меня пока еще было неважно, но все же я мог поддерживать простую беседу и понимал почти все, что говорили.
– Плохо, – ответил я. – Все наше оборудование замерзает. Половину времени ребята отогревают руки.
– Ничего, – сказал лишенный гражданских прав бывший кулак, а ныне бригадир монтажников. – Если бы ты жил там же, где и я, в палатке, ты бы не думал, что здесь так уж холодно.
– Я