первого этажа. Двери захлопнулись с неприятным лязгающим звуком, и лифт поехал вниз. Сердце бу́хало паровым молотом, грозя каждым новым ударом проломить тщедушную грудь. Да что же с ним сегодня такое? Сначала проклятые суставы, теперь это идиотское объявление. День только недавно начался, а уже напоминал гремучую змею, от которой хотелось держаться подальше.
Внезапно кабина вздрогнула, замерла. Проехала ещё немного, её тряхнуло ещё сильнее, и она остановилась окончательно. А ещё через секунду погас свет.
Семён Игнатьевич шумно задышал, пытаясь нащупать в темноте чёртову панель управления. Ничего не получалось. Морщинистые пальцы скользили по гладкой металлической поверхности, но ожидаемых выпуклых кругляшов не находили. Он остановился, медленно выдохнул, стараясь привести мысли в порядок. Ему нужен свет.
Ну конечно!
Руки метнулись к карманам вельветовых брюк. В одном из них лежал старенький раскладной мобильник, а вот во втором…
Во втором старик наткнулся на небольшую прямоугольную коробочку и на секунду даже забыл, где он. Это было совершенно невозможно. Абсолютно точно Семён Игнатьевич помнил, как убирал её обратно в шкаф. Да, всё верно. Сначала положил на тумбочку, надел брюки и потом…
Потом он стоял уже на лестничной клетке, у лифтов.
Нет, чушь какая-то. Возраст играет с ним дурные шутки. Иногда с ним бывало так, что он приходил на кухню и не помнил, зачем. Или засыпал в кресле перед бубнящим телевизором, а утром просыпался в той же одежде, но уже на своей кровати. Только это всё было не то.
Не так.
Семён Игнатьевич сунул руку во второй карман. Рядом с телефоном тихо звякнула связка ключей. Значит квартиру он всё-таки закрыл. Уже неплохо. Достал трубку, откинул крышку. Экран засветился не ярко, однако достаточно, чтобы найти проклятые кнопки. В это время где-то сбоку раздался негромкий смешок.
От неожиданности старик выронил импровизированный фонарик. Тот погас, очевидно, захлопнувшись, и кабина снова погрузилась во тьму. Семён Игнатьевич замер, прислушиваясь, лихорадочно пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте. Но нет. Наверное, показалось. Он присел (колени тут же отозвались тупой далёкой болью) и начал шарить руками вокруг себя. Пальцы наткнулись на пластиковый корпус, жадно схватили…
Хи-хи.
Семён Игнатьевич вскинул голову. Слева от него мерцали две небольшие точки. Они были чуть выше, примерно там, где висели идиотские объявления. Крышка телефона тихонько скрипнула, открываясь. Слабый свет выхватил контуры прозрачных пластиковых кармашков на стене. Пенсионер поднял его перед собой, словно защищаясь, и опять увидел ту фотографию.
Только мальчик на ней уже не улыбался. И у него не хватало одного зуба.
Тоненькая струйка крови протянулась от пустующей десны вниз, по металлической стене, и продолжала своё движение к полу. Хриплый крик утонул в окружающем мраке. Двух других объявлений больше не было. Их место заняли новые фотографии. Внезапно Семён Игнатьевич понял, что всё пространство вокруг