кирпичи выходили довольно легко.
– Несите их к окну, – велел он, подошедшей к нему девушке. – Сделаем подобие очага. У меня есть огниво, попробую разжечь небольшой костер.
– Но это опасно, дом загорится, – обеспокоилась Ирина, взяв в руки два кирпича.
– Не загорится, – хмыкнул он, сам подбирав восемь штук и потащив их к окну. – Я умело выложу кирпичи, и окно приоткроем.
Собрав старые холщовые мешки, Александр намочил их под моросящим дождем, и разложил на полу, друг на друга, сделав преграду, чтобы горящие угли не зажгли деревянный пол. Далее на мокрые мешки он выложил первый ряд из двадцати кирпичей сплошным квадратом и два ряда по контуру, словно делая края для костровища.
– Ну вот, как славно вышло. Теперь дело за малым. Сейчас! – заявил он и направился к спуску вниз.
– Вы куда, месье Измайлов? – взволновалась Ирина, видя, как он ловко спустился в лаз на второй этаж.
Внизу раздалась некая возня, стук и срежет. Через пять минут Александр закинул на чердак довольно внушительное количество деревянных брусков. И после умело забрался сам.
– Старая лестница хоть на что-то сгодилась. Выломал самые лучшие куски ступеней от нее, сухие пока. Для растопки в самый раз.
Огонь в умелых руках Измайлова заполыхал спустя четверть часа, наполняя промозглое пространство приятным теплом. Дым тянуло в приоткрытое окно.
Пододвинув скамью ближе к костру, Ирина села на нее, протягивая руки к огню. Алекс остался сидеть на корточках рядом с самодельной печью чуть сбоку, поправляя дрова длинной палкой, выломанной из той же лестницы.
Спустя некоторое время он посмотрел на девушку и, улыбнувшись, спросил:
– Вы как? Согрелись?
– Нет, – ответила она искренне.
Молодой человек бесцеремонно протянул руку к ее рединготу и прошелся по нему ладонью.
– Позвольте, да вся мокрая! – констатировал он тут же. Его рука устремилась дальше по юбке ее платья. Ткань была насквозь мокрая. Неудивительно, что девушка не могла согреться. – Вам надо снять мокрую одежду, иначе простынете.
– Неприлично говорить подобное, сударь.
– Нет, вы не понимаете, надо непременно снять мокрое и обсушить все у огня, – заявил он твердо. – Холодает. Вы окоченеете от холода в мокром платье.
– Но оно только до талии мокрое. Я теперь встану к огню и высохну так, – тихо сказала девушка, поднимаясь со скамьи.
– Это глупо, Ирина Николаевна, – внушал он. – Послушайте, давайте я дам вам свой мундир. Он сухой.
– Мне не нужен ваш мундир, сударь. И я не собираюсь раздеваться, – возмутилась она.
– Отчего же? Вы снимете платье и нижние юбки, останетесь в рубашке. Наденете мундир, а моим плащом укроете ноги. Посидите пару часов у огня, обсушите волосы. Платье ваше я с другой стороны дымохода приспособлю. Думаю, к вечеру оно высохнет.
– Нет-нет, – залепетала она смущенно.
Ирина чувствовала себя в каком-то нескончаемом кошмаре. Сначала эта вода, потом карабканье на чердак,