и высоких сапогах. Ей нравилось смотреть на него. Измайлов имел высокую подтянутую фигуру, военную выправку и некую вальяжность движений.
Он стоял в одной шелковой рубашке к ней спиной, и Ирине казалось, что ему должно быть неимоверно холодно. Ведь на улице было около десяти градусов. Конечно, в доме было чуть теплее, ибо сюда не проникал ветер и этот надоедливый дождь, но все же даже она, сидя в его теплом мундире и укутанная его плащом, у огня, все равно зябла. Она потихоньку перебирала свои мокрые волосы, распуская их и подставляя огню, чтобы они поскорее высохли.
– Вам не холодно, Александр Григорьевич?
– Вовсе нет, не переживайте, – ответил Измайлов, обернувшись к ней и чуть улыбнувшись. Он решил не говорить ей о лодке внизу и быстро присел рядом с Ириной на скамью у огня. – Я закаленный. Матушка воспитывала нас с братом в суровых условиях и всегда говорила, что я должен стать настоящим солдатом и офицером. Ее уроки пошли мне на пользу. Я совсем не болею, и тяготы походной офицерской жизни меня не так терзают, как моих сослуживцев по полку, которые выросли во дворцах.
– Ваша матушка мудрая женщина. Вы живете с нею?
– Нет она умерла десять лет назад от оспы. Я обитаю в казарме, при полке.
– Это, наверное, тяжело, потерять близких?
– Да, вы правы. Сейчас у меня остался только младший брат, Кирилл. Он тоже служит в моем полку. Да дядя.
– Начинает темнеть, как здесь все же неуютно, – нахмурилась Ирина, сильнее кутаясь в его плащ.
– Весьма прискорбное происшествие с этим наводнением сегодня, – заметил он, вздохнув. – Но знаете, Ирина Николаевна, отчего-то я даже рад, что так все случилось.
– Рады? – опешила она.
– Да. Если бы не эта бурная вода, вы бы не сидели напротив меня теперь, в моем мундире…
Его фраза, произвела на Ирину неприятный эффект, и она смущенно опустила глаза на свои руки, ощущая, что ей не по себе.
Она сидела напротив него, так и поджав ноги, на другой стороне лавки, совсем близко. Александр напряжено и призывно смотрел на нее, обволакивая девушку взором, и ему казалось, что он мог бы сидеть так вечность. Ее распущенные уже высохшие волосы переливались золотыми искрами от всполохов пылающего огня. Она, как и прежде, смущалась под его поглощающим взглядом и то и дело опускала глаза, а через некоторое время вновь поднимала, словно желая удостовериться – сморит он на нее или нет.
– Не смотрите на меня так, – выпалила она нервно в какой-то момент, чувствуя, как под его горящим взором у нее заалели щеки.
– Не могу, – парировал он глухо, так и не спуская с ее лица взора. – У вас невероятного цвета глаза. Бархатные, словно теплая шоколадная глазурь…
– Боже, – выдохнула Ирина, опуская взгляд на свои руки, совершенно смущенная и трепещущая, и спустя миг тихо вымолвила, обращаясь как будто к самой себе: – И отчего я оказалась в этой глупой ситуации? За что мне это…
Он промолчал на ее выпад, внутренне ощущая, что девушка просто устала